Июль в Санкт-Петербурге шутя называли «благословением небес», и в этом году это название оправдало себя полностью. Теплые, солнечные дни без ветров и дождей, но и без изнуряющей жары стояли уже почти месяц. Радуясь прекрасной погоде, императорская семья, перебравшаяся на лето в Царское Село, устраивала почти ежедневные праздники на природе. Маскарады, концерты, шарады, музыкальные вечера в разных уголках дворцовых парков радовали гостей и развлекали императрицу-мать Марию Федоровну, постоянно хандрившую из-за разлуки с дочерьми. Великая княгиня Екатерина Павловна, ставшая женой Фридриха-Вильгельма, принца Вюртембергского уже отбыла с мужем в Штутгарт. А любимица матери Анна, в феврале обвенчавшаяся с наследником престола Нидерландов Виллемом, готовилась к отъезду в это новое королевство, созданное во многом волею ее старшего брата на Венском конгрессе.
Сегодня был задуман музыкальный вечер. В павильоне, построенном на острове в центре Большого пруда Екатерининского парка, должна была петь новая оперная певица Кассандра Молибрани, снискавшая огромный успех в Вене и Милане. Перед гастролями в Москве она прибыла в столицу по личному приглашению императора Александра. Сегодня примадонна должна была петь арии из опер Россини. Публика особенно жаждала услышать в ее исполнении отрывки из новой оперы маэстро «Севильский цирюльник», с огромным успехом поставленной в театрах Европы. При дворе шушукались, что примадонна не только очень талантлива, но и ослепительно красива, и все с любопытством ожидали выступления этой «райской птицы».
Действительный статский советник Вольский, лучше всех при дворе осведомленный об этом новом европейском чуде, сидел на изящной белой скамеечке в парке. Он назначил встречу племяннику около недавно открытого романтического фонтана, изображавшего девушку, разбившую кувшин. Дела, о которых он собирался поговорить с Мишелем, не хотелось бы придавать огласке. Поэтому, встретив племянника и его молодую жену у Александровского дворца, где примадонне отвели зал для репетиции и комнату для отдыха, Николай Александрович договорился о встрече с Михаилом через полтора часа в этом уединенном месте.
О жизни племянника и его женитьбе на оперной певице Вольский знал из его письма, присланного из Вены сразу после свадьбы. То, что Кассандра оказалась дочерью герцога, к тому же очень богатой, приятно удивило старого дипломата, но даже если бы это было и не так, Николай Александрович все равно порадовался бы за молодых. После того, что Вольский пережил, пока ничего не знал о судьбе Мишеля, и потом, когда узнал о его ранении и слепоте, старый философ еще сильнее укрепился в своем мнении, что человек должен быть в своей жизни счастлив. Если Мишель выбрал эту девушку, значит, этого захотел Бог. А уж его мальчик как никто заслужил счастье, пройдя через суровые испытания.
Михаил задерживался, видно репетиция, начала которой он ожидал, чтобы покинуть на время жену, запаздывала. Мимо Вольского прошли два молодых человека в мундирах Царскосельского Лицея. Невысокий смуглый юноша с шапкой густых черных кудрей вежливо поздоровался с Вольским. Николай Александрович ответил, вспомнив, что это — племянник его доброго знакомого Василия Львовича Пушкина, которого тот на днях представил ему у Карамзина. Второго высокого русоволосого юношу дипломат не знал, но тот тоже вслед за своим другом вежливо поздоровался, и Николай Александрович, улыбнувшись, ответил. Лицеисты были так молоды и задорны, полны жизни, что на них было приятно смотреть. Высокий юноша старательно прятал за спину объемистый пакет в плотной бумаге.
«Похоже, бутылку вина несут, — подумал Вольский, — не дай Бог их застукают, вот шуму-то будет».
Царскосельский Лицей был известен суровым режимом, поэтому Николай Александрович мысленно пожелал молодым людям удачи, но тут, наконец, на повороте дорожки появился Михаил. Вольский радостно поднялся навстречу племяннику, а тот быстро подошел и обнял дядю.
— Ах, Мишель, я даже не верю, что вижу тебя! Год и три месяца! Я ведь мог и не дожить! — растроганно сказал Вольский. — Но я никогда не терял надежды, что ты вернешься.
— Спасибо, дядя, может быть, вашими молитвами я и выжил, — ответил Печерский.
— А что мне оставалось делать, кроме как молиться, — кивнул Николай Александрович. — Столько времени о тебе ничего не было известно, а когда пришло письмо князя Черкасского, я был в отъезде — Каподистрия отправил меня в Бессарабию. Но расскажи о себе, о своей жене, я ведь знаю только то, что ты написал мне в письме.
— Вы знаете, что мы поженились в Вене. Кассандра пела в королевской опере, имела там оглушительный успех. Мы договорились, что не будем пока сильно афишировать наш брак, и она будет выступать под тем псевдонимом, под которым пела раньше. Чтобы быть уверенной, что на ее спектакли приходят из-за ее голоса и таланта, она и раньше скрывала свой титул, а о ее богатстве вообще знает только ее прежний опекун и я. Мы с женой договорились, что она выступает, пока не забеременеет. Два месяц назад стало ясно, что у нас будет ребенок. Поэтому мы приехали в Россию, чтобы обвенчаться по православному обряду.
— Это — правильное решение, — одобрил Вольский, — права ребенка должны быть защищены православным браком родителей.
— Да, граф фон Штакельберг, посланник в Вене, объяснил мне наши законы. Я хотел сразу поехать в Москву, обвенчаться и жить в московском доме, а летом в подмосковных имениях. В Санкт-Петербурге все слишком чинно, а потом, Кассандра теперь стала такой известной, что простой частной жизни в столице не будет. А я не хочу, чтобы графиню Печерскую связывали с Кассандрой Молибрани. Пока я хочу жену только для себя.
— Не знаю, мой мальчик, получится ли это у тебя, — возразил Вольский, — попробуй, но если поймешь, что прятать жену от мира слишком сложно, постарайся найти компромиссный вариант ваших отношений. Это — совет дипломата. Никто еще никогда не получил все и сразу.
Это напомнило статскому советнику о тех делах, которые он хотел обсудить с племянником. Старый дипломат вздохнул и сказал:
— Я должен рассказать тебе о том, что случилось с твоей мачехой и ее сыном. Как только я получил письмо Черкасского, я сразу собрался ехать в Пересветово, чтобы обвинить Саломею и ее любовника в покушении на тебя. Но накануне отъезда я должен был присутствовать на официальном приеме в министерстве, и там статс-секретарь Каподистрия представил мне молодого графа Печерского. Представь себе мое отвращение, когда я увидел на пальце Вано то кольцо, которое передал тебе в Вене. Граф Каподистрия явно покровительствовал молодому человеку. Поэтому я был вынужден предупредить его, что собираюсь встретиться с Вано и объяснить тому, что с тобой случилось и откуда взялось кольцо, которое он носит на пальце. Но еще до нашей с ним встречи молодой человек успел навлечь на себя большие неприятности.
Вольский, которому было неприятно вспоминать о разговоре с Вано, вздохнул, но продолжил:
— Я ушел с приема и сам не видел случившегося скандала, но потом множество людей рассказали мне историю пребывания этого юноши в столице. Вано каким-то образом понравился статс-секретарю, и тот стал ему покровительствовать. Каподистрия несколько раз пытался вывести молодого человека в свет, но тот отличался полным отсутствием понятия, как следует себя вести в светском обществе, пыжился, сам того не понимая, оскорблял людей, и статс-секретарь каждый раз отказывался от своей идеи. Как видно, на этом злосчастном приеме граф сделал последнюю попытку. Пока Каподистрия разговаривал со мной, Вано в группе молодых офицеров, походя, осудил поступки героя войны генерала Милорадовича, фактически назвав того слабохарактерным, а потом вызвал на дуэль графа Шувалова, будущего жениха царской дочери, осадившего его. Конечно, Шувалов в оскорбительной форме отказался с ним драться.
— Господи, и теперь нашу фамилию склоняют по всем гостиным? — расстроился Михаил.
— Да, шум пока не утих, хотя прошло уже полгода. Я не рекомендовал бы тебе сейчас представляться царской семье, несмотря на то, что твоя жена приглашена сюда.
— Я и не собирался. Вы знаете, что я вышел в отставку. Сейчас я хочу только одного: спокойной жизни в Москве с моей женой.
— Вот и хорошо. Пусть пройдет время, а там будет видно. Может быть, ты передумаешь, поправишь здоровье и вернешься на дипломатическую службу. Мне будет очень приятно.
— Давайте вернемся к этому разговору года через два, — улыбнулся граф, — но вы не закончили рассказ.
— Я встретился с Вано утром следующего дня. Он действительно производил впечатление человека,
