«Человек… Да, я человек, – промелькнула мысль в угасающем сознании Ивана. – И хотя Пучеглазый говорил, что это помешает в бою…»
– На, получи от человека!?–?прохрипел он. Собрав последние силы, Иван поднял руку и вонзил пальцы в бледную личину монстра, вырвав из неё пылающее огнём глазное яблоко…
Макаренко пришел в себя от дикого вопля. Он с трудом открыл глаза.
Одноглазое чудовище, зажимая ладонью кровоточащую рану на лице, ползло к лежащему на полу мечу. Железные когти свободной руки с противным скрежетом скребли по полу. Они вонзались в паркет, костлявая рука подтягивала тело вперёд, и вновь втыкались в дерево когти, пробивая в нём глубокие, неровные дыры.
До меча оставались считаные сантиметры. Чудовище осклабилось окровавленной харей, протянуло руку и…
Макаренко приподнялся, усилием воли прогнал туман перед глазами, рванулся вперёд и железным штырём, выдернутым из-под кителя, пригвоздил к полу ладонь одноглазого жреца.
Чудовище в бессильной злобе заскрежетало зубами. Макаренко усмехнулся:
– Что, паскуда, не нравится?
…Чёрный зрачок в единственном глазу монстра то сужался до почти невидимой точки, то расширялся, привораживая своей бездонной чернотой, затягивая в какие-то страшные, неведомые, бесконечно далёкие пространства. Заворожённый этим взглядом Андрей вновь почувствовал, как его собственное «Я» становится маленьким и незначительным, поглощаемое силой адского взгляда. Рука сама потянулась к штырю, намереваясь выдернуть его из пробитой ладони и освободить повелителя…
Вдруг чудовище взвизгнуло и страшно дёрнулось. Рука, пригвождённая штырём к полу, рванулась. Противно затрещала плоть, раздираемая железом. Располосованная надвое ладонь взметнулась вверх… и в ту же секунду пламя охватило тело Эндрю Мартина.
Макаренко отшатнулся назад, прикрывая лицо от нестерпимого жара.
Труп горел недолго. Буквально через несколько секунд унялся адский огонь, пожрав грешное тело жреца тёмного бога зла и превратив его в смердящую массу.
Андрей отнял руку от лица.
Над дымящимся трупом неподвижно стоял сержант Томпсон, сжимая в ладонях витую рукоять меча. С заметно удлинившегося клинка на пол стекала чёрная кровь бывшего гитариста.
Из-под ладоней сержанта шёл белёсый дым. Меч медленно пожирал мясо простого смертного, осмелившегося коснуться божественного оружия. Но Томпсон, видимо, не чувствовал боли. Он, не отрываясь, смотрел на обугленный труп убийцы его семьи и лишь крепче сжимал в руках черную рукоятку.
Андрей подскочил к напарнику и ударил его по руке. Меч, звеня, отлетел в сторону. Томпсон растерянно взглянул на свои обугленные ладони, потом медленно перёвел взгляд на Макаренко:
– I killed him… Я убил его… Я всё же нашёл его и убил, – прошептал полицейский.
Где-то этажом ниже уже слышались громкие голоса и топот ног бегущих омоновцев.
– Бежим отсюда, – Андрей дёрнул полицейского за рукав. – А то сейчас навалятся кучей и не будут разбираться, кто тут кого убил. Там вторая лестница должна быть.
Он почти что на себе поволок к двери ещё не пришедшего в себя от шока полицейского. У самого выхода он задержался на секунду, нагнулся, поднял что-то с пола и снова ринулся в коридор, таща за собой Джека Томпсона и спеша поскорее унести ноги подальше от этого страшного места.
Рейс Москва?–?Нью-Йорк отправлялся через сорок минут. Сержант Джек Томпсон стоял на балконе аэропорта «Шереметьево», положив на перила забинтованные руки, и глядел вниз на толпу людей с чемоданами, сумками и рюкзаками. Гости столицы, напуганные последними московскими событиями, решили поскорее вернуться домой.
– Н-да… Сдается мне, неспроста вчера народ на улицы вышел, – покачал головой Макаренко. – Похоже, кому-то за бугром это было сильно нужно. Ну убейте меня на месте, не поверю я, что наши студенты за просто так оторвутся от своих компьютеров и курсовых и пойдут митинговать. А вот ежели за это хорошо заплатить, то почему бы и нет?
Томпсон улыбнулся уголками губ:
– Это есть большой политика, и мы никогда не узнать, как оно там на самом деле. В Штатах сейчас тоже не все есть хорошо. Знаешь, я иногда думать, что если человеческий ненависть переполнить чашу, то в небо взлетят ракеты и это будет последняя война для всех. Может быть, мы с тобой немного уменьшили ненависть, убив чудовище. И прежде всего, уменьшили ее в нас самих.
– Типа, отдалили последнюю войну??–?улыбнулся Макаренко. – Что ж, все может быть.
Они помолчали немного, потом Томпсон сказал:
– Я хотел… сказать тебе спасьибо, Андрей. Ты всегда можешь тоже ехать в Штаты. Я есть теперь твой большой должник.
– Ты это брось, – серьезно сказал Макаренко. – У всех нормальных людей есть один простой закон: помогай в беде другому человеку не думая о собственной выгоде. Тогда, возможно, когда-нибудь кто-то поможет и тебе в трудную минуту. Но за приглашение?–?спасибо. Только, сам видишь, у нас тут проблем невпроворот. А их тоже кому-то разгребать надо. Попозже, может.
Он полез в карман и, достав оттуда тяжёлый конверт, протянул его Томпсону:
– Держи, это тебе. На память.
Полицейский, с трудом шевеля забинтованными пальцами, открыл конверт и вытащил оттуда круглый металлический диск, украшенный драгоценными камнями. В середине амулета тускло поблёскивала серебряная звезда.
– В гостиничном номере на полу подобрал, – пояснил Макаренко. – Небось от того меча отвалилось.
Томпсон покачал головой и протянул назад амулет:
– Это очень дорогой вещь. Да я и не провезти ее через граница.
Макаренко хмыкнул:
– Бери-бери, всё равно проходить будешь без досмотра, по дипломатическому коридору. У нас ее точно какой-нибудь барыга к рукам приберет, а тебе хоть память будет.
Он взял украшение, завернул обратно в бумагу и почти силой засунул его в кармашек форменной полицейской куртки американца.
– Прощай, сержант. Может, свидимся ещё.
– Может быть, – улыбнулся в ответ Джек Томпсон.
…Самолёт взлетал, утробно завывая моторами. Сержант глядел в иллюминатор на стремительно удаляющуюся российскую землю, где он нашёл своего кровного врага и сумел отомстить за страшную смерть своей жены и ребенка.
Медленно достал он из кармана свёрток и вытряхнул на забинтованную ладонь серебряное украшение. В тусклом свете лампочки, расположенной над головой пассажира, матово блеснула звезда. И показалось Томпсону, что один из её лучей немного удлинился, выполз за пределы крылатого круга и попытался ткнуть острым кончиком забинтованную ладонь. Но пробить намотанные в несколько слоёв бинты у него не получилось, и металлическое жало нехотя втянулось обратно.
Томпсон зажмурился, встряхнул головой и взглянул снова.
Ничего.
Амулет смирно лежал у него на ладони, даже не думая шевелиться.
«Показалось, – подумал полицейский. – После таких дел и не такое покажется».
Он спрятал крылатый диск обратно в кармашек форменной куртки, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Ольга быстро шла по коридору. Недавно завезённая администрацией гостиницы новая ковровая дорожка заглушала стук высоких каблучков, и оттого ей все время казалось, что идет она не по полу, а по слою мягкого лесного мха. Дорогой отель, респектабельные клиенты, ради которых администрация всегда готова на любые затраты, немыслимой цены мебель, скоростные лифты, вышколенная прислуга?–?всё самое лучшее, лишь бы только были довольны местные олигархи и
