Глаза у нее ярким солнечным днем были просто бездонно-синими.
– А я заметила! – заявила Надежда.
– Подождите, – вмешался оживший Кирилл, – а я что, снова на сцену?!
– Не переживай, Кирилл Владимирович, сцены там не будет, – утешил его Залесский.
– А куда именно мы едем, мы уже знаем? – спросил Кирилл.
– Да, с вероятностью девяносто девять и девять, – кивнул Залесский, – это приватная сауна с номерами… бывшая сауна, – поправился он. – Ее за хорошую взятку лет шесть-семь назад отгрохали на территории санатория, подальше от основных корпусов. Потом, говорят, власть сменилась, всех взяточников в очередной раз посадили, помещение обещали отдать санаторию под грязелечебницу, но денег не хватило, чтобы подвести все нужные коммуникации. Сейчас там арендаторы – клиника нетрадиционной медицины «Здрав будь». Платят исправно. Главврач очень доволен, говорит, что бассейн на их деньги наконец-то отремонтировал. Пациентам своим предлагает этих самых нетрадиционщиков, все счастливы. Степень вины главврача уточняется.
– Ага, – сказал Кирилл, – значит, если я на сцену, в смысле ведущим… Программу гнать, как в прошлый раз?
– Примерно по такой же схеме, – подтвердил Игорь. – Но с визуальным рядом не затягивай. Там скорее всего будет немалый процент кинестетиков. Проанализируй свою работу с этой Ларисой. Ты на видео писал?
– Писал.
– Ну вот. Только с учетом того, что приманки – не твоя забота. Мы их сами раскидаем, и в самом начале.
– Кирюш, а можно тебя попросить обойтись без ужастиков, – попросила Марта, – ну, там, без рек крови и всего такого прочего… брр, – она передернула плечами, – образно, конечно, но уж очень страшно.
– Слабонервным покинуть помещение, – улыбнулся Игорь, – работай, как сочтешь нужным, Кирилл. На сакральные символы, кровь и, как тут мне подсказали, – он взглянул на Марту, – все такое прочее – все ведутся с удвоенной энергией.
– «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята»! – вдруг сказала Надежда, встала и прошлась по комнате. – Мы что-то упускаем. У нас какая-то дурацкая ролевая игра в специалистов в той области, где мы специалистами не являемся!
– Так и никто не является, уважаемая Надежда Каримов-на, – сказал Игорь, – что-нибудь конкретное?
Надежда нервно пожала плечами и нахмурилась, остановившись напротив него:
– Это не театр, Игорь! Бог его знает, что они могли устроить в изолированном помещении. Кто-нибудь знает, как работают приманки? – вдруг спросила она.
– А мне не интересно, – сказала Марта и поджала ярко-накрашенные губы.
Кирилл отрицательно качнул головой.
– Принципиальная схема выхода из транса та же самая, что и погружения, но со знаком минус, – сказал Игорь. – По мере того как человек уходит от прямого наркотического воздействия, начинается наш этап работы, целью которого в конечном итоге является сохранение психически полноценной личности, снабженной так называемыми «блокировками инициации». Чтобы не смотрели больше на странные картинки…
– Это общие слова, Игорь! – воскликнула Надежда. – У них будут перекрыты все три канала поступления информации, – она вдруг обняла себя за плечи, – нам предстоит бороться с технологией. Слова против технологии! Это все равно, что с самурайским мечом на танк: красиво и глупо. Нам нужен специалист совсем другого уровня. Кто-то из инженеров… физиологов… из тех, кто занимается разработкой генераторов помех, которые мы тут приманками называем. Я закрою окно? – спросила она.
«Какая красивая», – подумал Кирилл, глядя на Надежду. Темные глаза под росчерками бровей смотрели с лихорадочной убежденностью. Обычно бледные щеки порозовели. Не дожидаясь ответа, Надя сделала несколько шагов, вновь пересекла комнату, потянулась всем телом к ручке пластикового окна и закрыла его одним уверенным гибким движением. В комнате сразу стало как-то необычно тихо. Прошелестели жалюзи, и полоски солнечного света надежно спрятались за ними, пробежав по комнате.
– Я скажу Разумовскому, – негромко произнес Игорь. Надежда была более чем убедительна.
– Но вряд ли это возможно. У нас в городе такого отдела точно нет, а Москва далеко.
– Поговори с оперативниками, – предложил Кирилл, – пусть оставят их специалистов на рабочем месте. Если таковые там будут. Я думаю, что не только наших разработчиков держат за семью печатями, но ты все-таки намекни Порубову. Чтоб его парни не переусердствовали…
– Кирилл, а твоя подопечная, – спросила Марта, – она что-нибудь помнит?
– Нет. Сколько ни пытался выудить, она даже под гипнозом повторяла только общие слова, бормотала что-то про «абсолютную гармонию», «полет» и счастливо хихикала. А потом бросалась на меня с криками: «Верните меня туда».
– Значит, общая схема без изменений, – подытожил Игорь, – самураи, Наденька, тоже кое-чего стоили. Ты права, но никто нам суперспецназ с лабораторией из центра не пришлет. У них своих забот хватает, судя по тому отчету, который начальник привез в последний раз. И кстати, в той частной московской клинике применялись самые обычные методики погружения. Просто все вместе.
Надежды Игоря Залесского не оправдались. Вечером сотрудникам отдела индивидуальной коррекции представился повод лишний раз убедиться, что не оскудела талантами земля русская. И похоже, таланты эти сосредоточились на местном ЗТК – заводе техконструкций, который в доперестроечные времена славился… А чем он, собственно, славился? Судя по тому, что Гольцов навскидку не вспомнил, чем именно знаменито градообразующее предприятие родного Ливаровска, кроме известных на всю страну мангалов и вентиляторов, предприятие это работало на оборонку. Работало, видимо, успешно, потому как именно ЗТК принялись первым делом растаскивать на «дочки» в смутные девяностые. Часть завода все-таки выжила, переориентировавшись на медицинскую технику. Революционные ливаровские разработки медицинских приборов свет так и не увидели: на российский рынок уже прорвались западные компании. А вот всякую мелочь вроде одноразовых пеленок, капельниц и памперсов для лежачих больных ЗТК штамповал, год от года наращивая производство. Может быть, остатки квалифицированных кадров отчаянно скучали. Может быть, хотели есть и ездить в Турцию с семьями или любовницами… Кто знает? Люди иногда так непредсказуемы в своих поступках и желаниях. Но как бы то ни было, Ливаровск как говаривал Разумовский, приезжая с московских совещаний, опять оказался впереди планеты всей.
– Игорь Александрович, – тихо сказал Олег Порубов, приоткрыв дверцу машины, – вы можете начинать, местные специалисты там, – он кивнул головой, – их пришлось оставить на месте. И… – Олег замялся. – Я понимаю, здесь все психологи… крови никто не боится? – вдруг спросил он.
– Нет, – ответил Залесский за всех.
– Пошли.
Он сделал два шага назад, оглянулся в темноту на невидимое оцепление и повел группу к запасному выходу из трехэтажного кирпичного здания. Затянутый в черную форму Олег двигался с той же грацией смертельно опасного хищника, которую Кирилл наблюдал у Влада Немцова. Только если Влад с этим родился, Порубов этому научился. И использовал как инструмент, по необходимости. Вот, например, сейчас: типичное «Олег на работе. Вооружен и очень опасен».
Кирилл оглянулся на смешанный лес, который начинался прямо здесь, отгороженный от здания узкой полоской газона и защитным кругом дорожки, вымощенной разноцветной плиткой, – смехотворная преграда. Еще немного, и сказочные столетние деревья, чьи верхушки качались высоко над крышей особняка, двинутся вперед, выпьют корнями воду из бассейна перед центральным входом и раздавят человеческое творение, как скорлупку. Кирилл невольно оглянулся, всматриваясь в темноту, но деревья только молчаливо роняли с веток остатки жухлой листвы.
– Значит, так, – сказал Олег перед дверью, – их программа рассчитана в среднем на три-четыре часа. Раньше сеансы ни разу не прерывались досрочно. В зале два их специалиста, которые, конечно же, готовы сотрудничать, но опасаются за жизнь и психическое здоровье своих клиентов. Не хотят, чтобы на них еще и убийство повесили. Сейчас мы только заглянем, чтобы вы могли оценить обстановку. Команду на выключение аппаратуры ждем от вас. И чем скорее – тем лучше. И задержанных, и своих я бы хотел как
