что постепенно сходит с ума.
Тогда он обмотал запястье лейкопластырем прямо по ране, вышел из дома, в промозглом осеннем тумане добрел до ближайшего круглосуточного супермаркета и под удивленными взглядами полусонных продавщиц предъявил на кассе дурацкую картинку в рамке, на которой лубочный заяц радостно прыгал по солнечной полянке. Прижимая к себе произведение массового искусства так, словно это был портрет работы Леонардо да Винчи, свободной рукой Гольцов вытащил телефон.
– Кирилл? – удивленно сказал сонный голос. – Что случилось?!
– Привет, Влад. Выпить хочешь? Я компанию ищу.
– Хм… а сколько времени?
– Пол-шестого.
– Утра или вечера?
– Утра.
– Н-ну… уже снова могу. Наверное… А ты меня потом закодируешь?
– Не вопрос.
– Тогда приезжай.
Кирилл положил картину на подоконник, вернулся в торговый зал и снова вышел к кассе с двумя бутылками водки в руках. В осоловелых глазах продавщиц засветилось понимание. Кассирша удовлетворенно кивнула и даже что-то приветливо буркнула, порадовавшись за покупателя, к которому вернулось чувство реальности. Засовывая бутылки в один пакет с зайцем в рамке, Гольцов вспомнил слова соседа дяди Коли о том, что водка нынче не та. Но какой должна быть «та» водка, Кирилл не знал. Скорее всего, и Влад тоже. И потому современный вариант традиционного напитка их обоих вполне устраивал.
Александр Голубев
Рекрутер
Рассказ
– Все, – сказал Костя, остановив ЗИЛ перед широким песчаным переметом, слизнувшим кусок шоссе, – дальше не поеду. Если сяду, полчаса мудохаться, не меньше.
Витька, прищурившись, прикинул расстояние.
– Метров двадцать всего. Может, проскочим? Костя насмешливо посмотрел на Витьку.
– А если нет, вы с Юриком меня вместо тягача выталкивать будете? Мне через двадцать минут на аэродроме надо быть, так что гоните сигареты и мотайте. Если что, я вас не видел, а вы меня тем более.
– А что, если что? – спросил Юрка, доставая из нагрудного кармана голубой тропической куртки три пачки «Охотничьих». В кабине он сидел с краю, выставив в раскрытое боковое окно локоть, стараясь не прижать его к раскаленной снаружи двери.
– Да хрен вас знает! – пожал загорелыми дочерна плечами Костя, он был в одних трусах и кожаных тапках. – Шарахаетесь где ни попадя. Вчера ночью на складе ГСМ кто-то пальнул. Часовой говорит, пуля прямо над головой прошла. Хорошо, вьетнамцы с автоматами прибежали. А к вам кто прибежит?
– Кто, кто… конь в пальто – проворчал Витька. – Не хочешь дальше везти, не надо. Пошли, Юрик. Учить еще будет, куда ходить, куда нет. Сам-то на своем ЗИЛке по ночам носишься, кроликов давишь, это нормально?
– Я по дорогам, на них мин нет. А вы по дюнам лазите, там никто ж не проверял.
– Вот мы и проверим, – сказал Юрка, ступая с подножки на проминающееся под каблуками асфальтовое покрытие.
– Ага, – добавил Витька, спрыгивая рядом с ним и захлопывая раздраженно скрипнувшую дверь. – И тебе доложим. Разрешите идти, товарищ командир?
– Да пошли вы! – огрызнулся Костя, развернул машину и с ревом умчался.
Юрик проводил его взглядом. Обратно придется топать пешком, это километров десять, по сорокапятиградусному пеклу и с одной флягой воды на двоих. Хотя к жаре они за год привыкли, а пить хочется только первые полчаса; если перетерпеть, жажда пропадает.
– Чего стоим, пошли, – пихнул его в бок Витька. – Если до вечерней поверки не вернемся, кипеж на весь городок подымется!
Юрик шагнул вперед, и нога провалилась в горячий песок, тут же набившийся в ботинок. Он привычно пожалел, что не сделал себе «вьетнамки» из автомобильной покрышки, но это было такое тягомотное и нудное дело, что лучше уж ходить в армейских «прогарах».
Витька зачем-то разулся и сделал несколько шагов, но подошвы так обжигало, что он зашипел от боли и поспешно натянул ботинки на ноги.
Дорога тянулась между невысокими песчаными холмами, поросшими кустарником с выцветшей до буро-желтого цвета листвой. Оттуда так громко и пронзительно звенели цикады, что казалось – невидимые, они летают в воздухе где-то рядом, возле самого уха. На склонах, будто зрители в амфитеатре, замерли вараны и безучастно смотрели на идущих людей, подрагивая узкими раздвоенными язычками. За грядой холмов было море, и шум прибоя перехлестывал через кустарник, накатывая волнами.
Они миновали первый перемет, потом второй, третий, сначала они разувались и высыпали из обуви песок, а потом перестали, потому что скоро дорога оказалась почти полностью засыпанной уже не переметами, а настоящими дюнами, и асфальт только изредка выныривал черными проплешинами.
Руки и ноги у Витьки были багровые, точно ошпаренные кипятком, – к нему совсем не приставал загар, кожа просто краснела, а потом облезала клочьями. Ему бы не шорты и безрукавку носить, а нормальные брюки и рубаху с длинными рукавами, но Витька не сдавался, утверждая, что рано или поздно организм все равно адаптируется к солнцу Вьетнама.
– Витек, что Наташка пишет?
– Как обычно – ждет. Вчера три письма сразу получил. Как дембельнусь, сразу распишемся. Свадьбу сыграем – весь поселок приглашу!
– А у меня родители квартиру новую получили. С окнами на бухту, представляешь, просыпаешься – море, сопки, корабли на рейде. Лепота!
– Да, только до дембеля еще три месяца вялиться…
Через полчаса холмы начали отступать к морю. Появилась небольшая долина, сплошь обнесенная спиральной колючей проволокой в три ряда – два внизу и один сверху.
За проволокой когда-то был военный городок, от которого остались покореженные ангары, остовы низких казарм и обгорелые трехосные армейские грузовики с мотками ржавой проволочной корды вместо колес. На дверцах еле различимо белели пятиконечные звезды и надписи:
US ARMY
За ангарами отблескивала на солнце огромная нефтяная емкость, прошитая очередью из крупнокалиберного пулемета. По всей территории городка из мешков с песком были оборудованы полуразваленные позиции для стрельбы.
– Ну, я ж говорил, что Мынь не врет, – Витька остановился и оглянулся на Юрку. – Вот он, городок!
Юрка вытащил из чехла флягу и сделал глоток. Фляга была американской, как и зеленый армейский ремень с пристегнутым чехлом, все это он выменял у вьетнамцев за пару кусков хозяйственного мыла.
Юрка протянул флягу Витьке:
– Слушай, Витька, а зачем тебе оружие?
Тот отхлебнул, закрутил висящий на цепочке колпачок и вернул флягу.
– Потому что я не хочу вернуться со службы, ни разу не выстрелив из автомата. Вот родится у Наташки сын, вырастет – и спросит: папа, а что ты в армии делал? Что я ему отвечу? Ямы копал? Гвозди забивал? А я хочу, чтобы он меня считал настоящим мужчиной, чтобы он мной гордился, понимаешь?
– Понимаю.
– А тебе зачем?
– А фиг его знает. Ты пошел, и я пошел, за компанию. Черт, везде эта проволока, не перелезешь. Давай дойдем до КПП, там пройти можно.
Перешагнув через лежащий на песке шлагбаум, Юрка пнул валявшуюся вверх тормашками пластиковую каску с буквами МР. Каска, кувыркаясь, пролетела по отлогой дуге, врезалась в рифленую стену казармы и
