оставаться здесь.
— Зачем? — Она вдруг уперлась ногами в землю, и Йенс был вынужден остановиться прямо посреди мечущейся толпы. — Зачем им это? Чего они добьются, вызвав такой хаос?
— Валентина, давай найдем вашу карету.
— Нет! — Она сбросила с себя его руку. — Чего ты боишься? Скажи мне.
Он пристально посмотрел на нее.
— Я боюсь, что суматоха эта была организована не просто так, а с какойто целью.
— С какой целью?
— Не знаю. Идем, не останавливайся.
Йенс потащил ее вперед, и через пару шагов она указала в сторону карет, перегородивших дорогу.
— Вон та папина.
Йенс, работая локтями, пробился к карете, и они увидели отца и мать Валентины. Перед ними стояло пустое инвалидное кресло. По его сиденью барабанили капли дождя.
— Где Катя? — быстро спросила Валентина.
— Пропала.
— Кто мог ее похитить?
Йенсу пришлось дважды повторить вопрос. Елизавета молча смотрела в одну точку невидящими глазами. Когда она приложила к губам пальцы, рука ее дрожала. Но муж ее вел себя иначе. Из его горла вырывались гневные крики, он в ярости топал ногами. Министр ткнул пальцами в когото из окруживших их полицейских.
— Что ты стоишь, как баран? — заорал он. — Найди мою дочь! Ее похитили!
Все они вернулись к театру и теперь стояли перед боковой дверью, через которую всего несколько минут назад их вынесла обезумевшая толпа. Тогда Катя была с ними, в своем кресле.
— Сударыня, — обратился Йенс к Елизавете, — пожалуйста, расскажите еще раз, как это случилось.
Она не посмотрела на него. Губы ее задрожали, но не издали ни звука.
— Елизавета! — окликнул ее муж.
Йенс встал прямо перед ней, крепко взял за локти и чуть придвинул к себе. Ей пришлось поднять на него взгляд.
— С Катей чтото случилось в давке?
Она качнула головой, несколько раз моргнула, выходя из оцепенения, и пробормотала:
— Нетнет, она не испугалась… Не поддалась панике, только крепче ухватилась за кресло и… — Женщина сдвинула светлые брови, вспоминая. — Она… — Слова застряли у нее в горле.
Йенс наклонился к ней.
— Что случилось?
— Муж пошел искать карету.
— Вспоминайте, сударыня, вспоминайте. Министр оставил вас с Катей здесь… Что было потом?
— За мной выбежала княгиня Мария с мужем.
— Вы разговаривали с ними?
Елизавета снова начала уходить в себя, глаза ее затуманились.
— Она кричала.
— Катя кричала?
— Нет, — прошептала женщина.
— Княгиня кричала?
Ответа не последовало, и Йенс легонько встряхнул ее за плечи.
— Да, — произнесла она, опустив глаза. — Она упала. На щеке у нее…
— Вы говорили с ними?
— Да. — Елизавета вздрогнула. — Повсюду была паника. А когда я повернулась к креслу, в нем уже никого не было.
— Мама, — произнесла Валентина, которая до сих пор слушала молча. Голос ее был спокоен, но звучал глухо, как будто доносился откудато издалека. — Катя испугалась? Паники и криков?
— Нет. Нет, но она очень волновалась.
Валентина кивнула. Она схватила Йенса за руку и потащила за собой.
— Скорее. Пойдем со мной.
— Куда ты собралась? — спросил отец. — А как же твоя сестра?
— Папа, я собираюсь найти ее.
По щекам Валентины хлестал дождь, свет уличных фонарей скользил по ее бледному лицу, изза чего казалось, что оно постоянно меняет форму. Глаза ее превратились в два черных уголька.
Они вместе сели на лошадь. Верхом быстрее, чем в дрожках. Дороги были запружены транспортом, в темноте беспорядочно метались лучи фар, и усилившийся дождь нетерпеливо стучал по крышам карет. Ругань кучеров и давка вызывали еще большее смятение.
Йенс аккуратно лавировал между экипажами, когда надо направляя Героя на тротуар, пока они наконец не выехали на свободное пространство. Дальше они могли двигаться беспрепятственно. Валентина сидела перед Фриисом. Прижав к себе ее горячее, как печка, тело и чувствуя запах ее мокрых волос, он накрыл ее своим плащом. Она так крепко вцепилась в гриву коня, что чуть не вырвала пучки волос, но спина ее была напряжена. Они спорили.
— Йенс, это революционеры похитили ее.
— Нет, Валентина, не спеши с выводами. Это могли быть обычные бандиты, которым от твоего отца нужны только деньги. — Боже, пусть это будут не революционеры! Этим людям перерезать горло человеку из высшего света, будь то хоть мужчина, хоть женщина, так же просто, как выпотрошить курицу.
— Нет, — настойчиво повторяла Валентина. — Это они. Я знаю, это они. Они изводят мою семью и не успокоятся, пока мы все не умрем.
Йенс почувствовал, что в насыщенном влагой воздухе становится трудно дышать. В лицо ему повеял холодный ветер.
Он поехал с ней, потому что не мог отпустить ее одну в петербургские трущобы. И все равно эта поездка была безумием.
Варенька Сидорова и ее мужлитейщик были дома. Войдя в их комнату, Йенс осмотрелся: по крайней мере, здесь было чище, чем в прошлый раз. Они оба воззрились на него с такой неприязнью, будто увидели таракана, которого нужно раздавить. Мужчина и женщина сидели за столом с кружками пива. «Чтото празднуют? — тут же подумал Йенс. — Пьют за успех?»
— Нет больше Столыпина, — усмехнувшись, заявил рабочий. — Туда ему и дорога.
— Я слышал, он только ранен, — уточнил Йенс.
Женщина внимательно смотрела на Валентину.
— Что с ней? — спросила она.
— Моя сестра, — откликнулась Валентина. — Где она?
— Это та, что на кресле с колесами?
— Да. Ее похитили, — стальным голосом произнесла Валентина. — Я уверена, что это сделали ваши друзья революционеры. Я хочу, чтобы вы пошли к ним и узнали, где они ее держат.
Иван и Варя разом покачали головами. Йенс подошел к ним и грохнул кулаком по столу так, что пивные кружки подпрыгнули.
— Я каждому из вас заплачу шестимесячный оклад.
В их глазах заблестел интерес.
— Но только если узнаете, где держат ее сестру.
— Почему вы решили, что это революционеры? Зачем она им? — спросила Варя.
— Чтобы надавить на ее отца, министра Иванова, — ответил Йенс.
