Димитриевич, как подозревал хозяин.
Драки вовсе не было. При свете от зажженных пуков лучины, которые вынесли выбежавшие из ближних дворов люди, услышав смятение и шум на улице, дедушка Матвей увидел старика. Он бодро стоял подле своих саней и с бранью приказывал скорее распутывать набежавших одна на другую лошадей. Сани его столкнулись со средними санями, из трех, ехавших мимо. У проезжих были тоже лошади сильные и бодрые. Из двух передних саней выскочило несколько человек, одетых в дорогие шубы; задние сани были закрыты огромною медвежьего полстью; видно было, что лежавшие там люди спокойно спали.
Вместо того, чтобы с обеих сторон постараться скорее распутать лошадей, которые бились и храпели, проезжие и старик, с рыжим своим товарищем, в запальчивости кричали друг на друга, беспрестанно угрожая переменить брань на жестокую драку.
— Отъезжай прочь, в сторону, отвяжи лошадь, а не то исколочу пуще Божьего суда! — кричал старик.
'Убирайтесь вы к бесу! Скорее распутывай, отводи!' — кричал рыжий толстяк.
— Да, как ты смел драться, проклятый ты человек? — кричали ему трое, наступая на него. — Ведь ты зуб было ему вышиб!
'Я всем вам их пересчитаю!' — гремел толстяк, не страшась трех противников.
— Да знаешь ли ты, с кем ты говоришь, рыжий пес? — закричал один из проезжих.
'Ты знаешь ли с кем? — отвечал толстяк. — Прочь! дух выбью!'
— Ты смеешь…
'Ты осмелился мне сказать…'
— Я тебе доеду!
'Я до тебя доберусь скорее!'
И вдруг противники быстро устремились на старика и на толстяка. Забывая свою опасность, толстяк бросился к старику, заслонил его и отшиб сильною рукою кулак, на него летевший.
'Наших! Как? наших!' — закричали противники, бросаясь все вдруг. Их собралось уже человек семь, против трех провожатых старика, и от сильного удара одного из них извозчик слетел с ног. На помощь слабым, видя притом смелость толстяка, бросились дедушка Матвей с товарищами, желая разнять драку.
Увидев новую помощь неприятелю, один из проезжих кинулся к задним саням. 'Князь Василий Юрьевич, князь Дмитрий Юрьевич! Вставай, отец! смилуйся! Твоих людей обижают!'
Полсть полетела; двое седоков поднялись впросонках и не выходя из саней один из них закричал громким голосом: 'Кто там? Что там за разбойники?'
Дедушка Матвей изумился действию сих слов на старика. С досадою, с негодованием воскликнул он: 'Стой, стой! Полно драться, окаянный! Распутывай скорее — провались они ставши…' — Он хотел бежать в ворота постоялого двора, где останавливался.
Это возвратило бодрость противникам. Один из них ухватил старика за ворот, крича: 'Нет, не увернешься!' — Толстяк хотел вывернуть его — старик грозно закричал на него: 'Стой! Слышишь — то Юрьевичи!' Толстяк смирился, начал уговаривать, останавливать всех: 'Полно, полно, товарищи! Что вы, что вы! Да за что драться?'
— А! теперь товарищи, что вы… — кричали противники. — Нет, рыжий разбойник, не разделаешься! Постой-ка, мы тебя…
В это время седок из задних саней успел уже выскочить и прибежать к старику, крича: 'Кто тут буянит? Кто осмелился?'
Это был высокого роста, средних лет человек, в богатой шубе, подпоясанной персидским кушаком, и в дорогой шапке. Черная борода его, свирепые глаза, хриповатый голос могли испугать всякого, кто и не знал бы, что это князь Василий Косой, так названный от косых глаз его, старший сын Юрия Димитриевича, князя галицкого и звенигородского, двоюродный брат московского Великого князя, муж сильный, буйный, гордый и бесстрашный.
Все остановились перед ним, почтительно снимая шапки свои. Только старик надвинул свою шапку глубже на глаза и глухо промолвил: 'Я не буяню; твои люди меня обижают…'
— Нет, князь Василий Юрьевич, не мы, а они на нас наскочили! Мы смирно себе ехали, как вдруг нелегкая вынесла этих разбойников, вот из этих ворот, прямо на нас — чуть было не убили. Мы стали им порядком говорить, а они драться кинулись — вот этот рыжак; да и старичишка-то все поджигал…
'В плети их! Руби у них постромки!' — закричал князь Василий.
— Князь! остановись! — сказал старик, задыхаясь от гнева, — будешь жалеть!
'Что ж вы стали? Принимайся!' — воскликнул Косой, не слушая речей старика.
— Князь! побереги себя и меня. Разве ты меня не узнаешь?
При сих словах князь Василий остановился и, смотря на старика пристально, сказал вполголоса: 'Как? это ты…'
— Я, я, — отвечал старик, перебивая речь его, и как будто не хотя, чтобы назвали его по имени.
Князь Василий махнул рукою своим людям. 'Перестать! — крикнул он строгим голосом. — Вы все в щеть лезете. Я вас знаю, буяны! Разведи лошадей!'
Все умолкли и ворча принялись распутывать и разводить лошадей.
'Мне хотелось бы, — сказал князь старику, — знать… Как бишь твое имя?'
— Я московский купчина, Иван Лукинич, и готов служить тебе, князь Василий Юрьевич, добрым словом и благим делом. — Голос его еще дрожал от досады.
'Да, да, Иван Лукинич, старый знакомый…' Между тем, как все окружающие удивлялись изменению обстоятельств и перемене разговора, не понимая, чем умел простой купец так мгновенно успокоить, укротить гордого князя Василия, приблизился и другой седок княжеских саней. Он подходил, совсем не сердясь, не бранясь, и шутливо вскричал князю Василию: 'Ты заморозил меня, как свежую рыбу… Что у вас за разговоры? Брань или мир!'
— Брат! — сказал ему князь Василий Косой, — узнал ли ты старого знакомого, московского купца Ивана Лукинича, Лукинича что ли? Поздоровайся с ним и поприветствуй его!
'Кажется, он хорошо приветил наших передовых', — сказал товарищ князя Василия.
— Грех да беда на кого не живет, князь! — отвечал старик, не снимая своей шапки.
'Как? что? — вскричал с удивлением товарищ князя Василия. — Во сне или наяву московский дух воочью появляется — недуманно, негаданно! — Так ты ныне начал торговать, Иван… как бишь… Прежде звали тебя Иваном, да прозвище-то было у тебя не то. — Он громко захохотал… — Старый знакомый… Ха! ха! ха!'
Косой с досадою сказал тогда своему товарищу: 'Ты сам не знаешь, что говоришь, — и громко закричал, замахнувшись на окружающую их толпу любопытных зрителей. — Что вы рты разинули тут, голодные галки? Убирайтесь за добра ума! Эй! гоните прочь этих болванов!'
Как дождь, рассыпались при сих словах все собравшиеся вокруг зрители и кинулись во все стороны. Одни спешили бежать в дома свои; другие спрятались за заборами, за грудами снега. Князь Василий, товарищ его и старик сошлись вместе. Заметно было, что старик и князь Василий с жаром начали что-то говорить; товарищ князя смеялся и наконец громко сказал: 'Пойдемте хоть в эту избушку на курьих ножках; что за толки на морозе…' Они пошли в постоялый дом, где останавливался старик. 'Эй! князь Роман! закрой хорошенько наши сани, — закричал Косой. — Да посветите, провалитесь вы — кто здесь — тут домовой голову сломит…'
Поспешно вынесли из избы пук горящей лучины и прогнали всех, кто там был. Князь Василий, товарищ его и старик пошли туда. Любопытный народ начал выглядывать из всех ворот на улицу, где провожатые старика и князя Василия, спокойно и без ссоры, распутывали лошадей и выправляли сани.
'Дедушка Матвей, дедушка Матвей! где ты?' — тихо спрашивал один из его товарищей, заглядывая под сарай.
— Здесь, — отвечал дедушка Матвей, расправляя оглобли и готовясь запрягать.
'Да неужели ты уж собираешься ехать?'
— Чего ж мешкать? Бог с ними!
'Ты еще спозаранки убрался, а уж что мы видели…'
