выйдет из дома безоружным. Он вспомнил о двух пистолетах сорок пятого калибра, лежащих в его спальне. Они недавно вычищены и заботливо смазаны. В обоймах полный боекомплект. Но тут он понял, что, будь у него сейчас пистолет, он наверняка бы уже давно выстрелил, и на поясе у Пьюти сработал бы сигнал, и через несколько минут сюда примчался бы целый батальон.
Имелась и еще одна проблема. Что будет, если он обнаружит беднягу Оделла? Он же узнает мальчика в мгновение ока. Он же сразу убьет его, и Оделл упадет, выплевывая из себя кровь и недоеденное печенье. А если он увидит Ричарда? Его-то он тоже сразу узнает. У этих копов феноменальная память на лица. Они секунду смотрят на фото человека в своих ориентировках и запоминают физиономию навеки.
«Мы влипли. Если он обнаружит тех двух, мы влипли. Если я сейчас убью его, не знаю пока как, то нас все равно возьмут, но, возможно, не так быстро.
Что-нибудь сможет нас выручить?
Рута Бет.
Вперед, Рута Бет, выйди к нему, моя сладкая. Только ты можешь отвести от нас беду».
Бад огляделся еще раз. При всем желании он не смог обнаружить во дворе что-нибудь подозрительное. Он решил постучать в дверь и быстрее покончить с делом.
Он подошел к дому. У стены стояла стремянка. Бад увидел границу содранной старой краски. Кто бы ни делал эту работу, он знал свое дело туго. Краска была соскоблена до самого дерева. Может быть, это делали с помощью какой-нибудь машины, во всяком случае, работа выполнена на совесть. Бад считал, что, должно быть, это стоило больших усилий. По его представлению, так работать могли только в старые времена. Это дело не для лентяев.
Он взошел на крыльцо и услышал, что внутри работает телевизор. Показывали детскую программу мультфильмов. «Отлично, – подумал Бад. – Если в доме есть дети, то вряд ли в нем можно найти вооруженных грабителей или убийц». Он постучал в дверь.
Бад услышал внутри какой-то шорох, но не понял его причину. Наконец дверь открылась, и на пороге появилась женщина с лицом, бледным от природы, как мел. Женщина уставилась на него изучающим взглядом. Ее глаза были широко открыты, черны как угли и горели каким-то пламенем. Темные волосы были собраны на затылке в конский хвост. Одета она была в джинсы и неопределенного цвета рубашку с высоко закатанными рукавами. Глаза ее горели то ли страхом, то ли ненавистью.
– Мисс Талл?
– Да, это я, – ответила она. – Если вы хотите мне что-нибудь продать, то не трудитесь, у меня все есть.
– Нет, мэм. – Он достал свое служебное удостоверение с золотым орлом на гербе штата Оклахома. – Мое имя – Рассел Пьюти. Я следователь дорожной патрульной полиции.
– Я не нарушала правил движения, – заметила она.
– Я и не говорю, что вы их нарушали, мэм. Мы расследуем преступление. По этому делу мы сумели снять оттиск протекторов одной машины, там было клеймо фирмы, поэтому мы знаем, какую машину нам надо искать. Ваша машина как раз соответствует таким шинам. Поэтому я просто взгляну на протекторы вашего автомобиля, удостоверюсь, что вы тут ни при чем, а потом вычеркну вас из списка и вернусь к более серьезным делам.
– Вот оно что, – сказала она.
Баду показалось, что в ее глазах промелькнуло какое-то паническое выражение. Или ему действительно это только показалось? Бад ощутил тревогу.
– Мэм, если вы хотите вызвать своего семейного адвоката, то это ваше святое право.
– У меня нет семейного адвоката.
– Ну и ладно, мэм. Я буду просто счастлив подождать, если вы захотите позвать любого другого свидетеля. Если пожелаете, я могу дать вам телефон общественной адвокатуры, они либо пришлют, либо порекомендуют вам хорошего адвоката. Но вы поймите, против вас не выдвигается никаких обвинений, мисс Талл. Просто методом исключения мы отсеиваем ненужные нам машины. Так мы рано или поздно доберемся до тех людей, которых нам необходимо взять.
– А, ну так какие могут быть проблемы? Конечно, я все покажу. Понимаете, я просто не привыкла к обществу полицейских.
– Конечно понимаю. Это же совершенно естественно.
Она вышла во двор. Мельком он увидел кухню, через дверь и холл заметил, что где-то в дальней комнате светится телевизионный экран.
– Там что, сидит ваш сын?
– Что? А, понимаю, вы увидели, что там работает телевизор? Нет, там никого нет. Я просто никогда не выключаю ящик. Он составляет мне компанию.
– Вы живете одна?
– Да. С тех пор как умерли мои мама и папа, я предоставлена сама себе.
– Понятно, но вы, наверное, где-то работаете? Потом, ведь дом требует ремонта.
– Это точно. Вы знаете, я так устала от вида этих облезлых стен, что наняла тут одних мужиков отчистить старую краску и покрасить дом заново. Но им подвернулась более выгодная работа, и они сбежали от меня. Правда, они обещали вернуться, но я сильно в этом сомневаюсь. Вы же знаете, сейчас так трудно найти хорошую работу по своей квалификации.
В ее словах не было ничего надуманного, все звучало очень логично и правдоподобно, но в голове Бада неотвязно вертелась одна мысль, не дававшая ему покоя: «Из-за чего она так нервничает?»Ламар видел, как патрульный показал Руте Бет удостоверение, а потом, судя по всему, начал вешать ей на уши какую-то лапшу.
Хватит ли у нее ума раскусить уловки полицейского? Не сделает ли она какой-нибудь дурацкой ошибки? Черт возьми, как это им удалось взять верный след? Он был так осторожен, до мелочей продумал каждый шаг, он ничего не упустил и нигде не прокололся. Иногда он не спал ночами, обдумывая меры предосторожности. Что он сделал не так?
Он прикидывал и так и этак. Оделл, должно быть, до сих пор сидел, уставившись в ящик. Если его не оттащить от телевизора, он, как бревно, будет сидеть там от июня до ноября. Проблема могла возникнуть с Ричардом. Ричард мог спутать все карты да еще нашуметь совсем некстати. И если коп узнает его, а он его точно узнает, тогда пиши пропало.
Ламара просто трясло от злости. Неужели этот коп, которого он так здорово припечатал к земле всего полтора месяца назад, теперь возьмет над ним верх? Сама мысль о такой возможности приводила Ламара в ярость. Он уже представлял, какую историю раздуют из этого дела: газеты и телевидение раструбят обо всех действующих лицах, они представят этого чертова счастливчика величайшим детективом всех времен. А он, Ламар, окажется просто вонючим козлом!
Гнев переполнял Ламара, в нем все бурлило, он готов был взорваться, как взрывается котел от перегретого пара. Мышцы его напряглись, в ушах в такт пульсу зашумела кровь.
«Спокойно, – приказал он себе. – Если ты дашь себе волю, то выйдешь из себя и наделаешь глупостей».
Он постарался остудить свой пыл, чтобы прикинуть шансы и сделать обдуманный выбор. Может, ему стоит постараться войти в дом с черного хода и добраться до оружия? Тогда он просто пристрелит этого поганца, и дело с концом. Но… это может занять несколько минут. Все может рухнуть гораздо быстрее, и, пока он будет кантоваться в поле, Бад Пьюти пристрелит Оделла и Ричарда и вызовет подмогу.
А вообще, что собирается делать здесь Пьюти? Будет ли он заходить в дом или он явился сюда по какой-то другой надобности?
Но в этот момент Рута Бет вдруг вышла на улицу, закрыла за собой дверь, и они вдвоем пошли к амбару.
Ламар, как змея, отполз назад, а затем с быстротой молнии проник в темноту амбара, где он надеялся найти что-нибудь, что могло бы сыграть роль оружия. Он увидел то, что искал, – тяжелый топор, которым кололи дрова. Через секунду топор был у него в руках, и он отполз в темноту амбара за дверь и спрятался там, стараясь не производить ни малейшего шума. Он даже затаил дыхание. Топором можно убить кого угодно, Ламар ощущал в руке его убийственную тяжесть. Если он почувствует малейшие признаки провала, то обрушится на Пьюти, как ночной мститель. Один удар – и все будет кончено.– Должно быть, вы по тому делу – ограблению со стрельбой в Техасе? – спросила женщина. – Ужас, что они там натворили. Почему люди так жестоки?
– Мэм, я служу в полиции уже двадцать пять лет и, честно сказать, не могу ответить на этот вопрос. Всего за четыре тысячи долларов. Что можно купить на эти деньги?
Беззаботно болтая, Бад тем не менее внимательно оглядывал двор. Что-то ему здесь не нравилось. Ее нервность, включенный на полную громкость телевизор, который она просто слушает. Не лучше ли было купить для этого радиоприемник?
– Я держу машину за кругом, – сказала она.
– Простите, я не совсем понял, что вы имеете в виду.
– За кругом. Видите ли, я по профессии гончар. Я делаю горшки из глины на гончарном круге. Потом я расписываю их, глазирую и обжигаю в печи. Сейчас я уже умею делать почти все. В конце недели я еду на ярмарку и продаю свои изделия. Это приносит мне не много, но жить вполне можно.
– Как это здорово! Забавно, я в своей жизни встречал людей очень многих профессий, а вот настоящего живого гончара мне видеть еще не приходилось.
– Я с удовольствием предложу вам горшок, мистер Пьюти.
– Это очень мило с вашей стороны, мэм. Сейчас я проверю вашу машину и перестану докучать вам своим присутствием.
– Знаете, одиночество накладывает на людей отпечаток. Вот я и болтаю что попало.
– Я вас хорошо понимаю.
Они прошли через скотный двор и амбар и вышли к тому месту, где она обычно работала. Гончарный круг находился под навесом. Рядом располагалась печь для обжига готовой продукции. На скамье стояли разные баночки и готовые горшки, сияющие яркими красками. Она отделывала и расписывала их в индейском стиле, но выглядели они намного красивее, чем те горшки, которые Бад видел в магазинах резервации. Цвета резкие, пожалуй даже диковатые. Охра цветом похожа
