направлению к Хилдтону, что в округе Джефферсон. Солнце было похоже на огромный ярко-розовый шар. От земли поднималось колеблющееся марево, стояла тихая, безветренная погода. Спускались сумерки. Бад внимательно смотрел на дорожные указатели, пока наконец не выехал на черную ленту прямого, как стрела, шоссе и понесся к горизонту.
«Ну что ж, ладно, вот и все».
– Диспетчерская, это шесть-ноль-пять, принято?
– Шесть-ноль-пять, слышу вас. Как дела?
– Десять-два-четыре. Ферма О'Брайена.
– Что можете доложить, Бад?
– Доложить нечего, дружище. Nada, nihil [8] , ноль. У вас ничего новенького?
– Вообще ни черта хорошего. Никто ничего не нашел. Сплошное разочарование. Так что поезжай домой, Бад.
– Спасибо. Десять-четыре. Я отключаюсь. Отбой.
Бад выключил рацию. За две недели он подружился с диспетчером, отставным шерифом из округа Тиллмэн, таким же старым волком, как и сам Бад. Подружился в том смысле, что пытался своими сообщениями доставить ему такое же удовольствие, как себе, лейтенанту Гендерсону или полковнику Супенскому. Но никакого удовольствия ни он, ни другие им не доставили. Объединенные полицейские силы за две недели проверили в южной Оклахоме четыре тысячи адресов и осмотрели четыре тысячи «тойот», «хонд» и «ниссанов» подходящих моделей. На восьмистах из них оказались гудьировские покрышки; опрашивали каждого владельца такой машины. Некоторых отпускали сразу, других приходилось расспрашивать дольше. Четырнадцать человек были взяты под стражу, но это ничего не дало следствию. В то же время при обходе адресов по полученному списку отрядами объединенных полицейских сил и БРШО было выявлено около двухсот числившихся в розыске владельцев соответствующих машин. Хотя это нисколько не помогло делу, тем не менее лейтенант Гендерсон сказал, что операция позволила передать в руки правосудия двадцать восемь сбежавших из тюрьмы преступников.
Сам Бад посетил за две недели более двухсот тридцати домовладений в пяти округах южной Оклахомы, исколесив там все проселочные дороги и работая по двенадцать, четырнадцать, а иногда и по шестнадцать часов в сутки. Иногда у него уже не было сил возвращаться домой, и он урывками спал в мотелях, укрывшись какими-то тряпками. Однажды он поступил еще проще: завернулся в спальный мешок и уснул под навесом на открытой охраняемой стоянке. Так хорошо, как в тот раз, он не спал никогда в жизни.
Бад попытался обдумать происшедшее, пока ехал в Лотон. Он решил включить радио и подумать, что должно быть следующим шагом, если, конечно, существовал следующий шаг. Проклятый Ламар хитер, как прожженный политикан. Его мозги работают только над тем, как бы половчее нарушить закон, при этом его не сдерживают никакие моральные соображения. Для него нет внутренних запретов. С такими мозгами, как у него, Ламар мог бы стать отличным врачом или адвокатом. Но весь свой талант он растратил на то, чтобы придумать, как совершить преступление и удачно скрыться. Конечно, он не был гением преступного мира, как расписывало его телевидение. Ламар не был рафинированным космополитом и знатоком французских вин, но его умственные способности явно выше среднего уровня, хотя и не намного. Он просто очень смышленый парень. Бад включил станцию новостей. Передавали новости о том о сем. Сначала рассказали, что происходит в мире, потом сообщили, чем занят сегодня президент, а закончили сплетнями о деятельности совета Оклахома-Сити за прошедший день.
Дождался Бад и плохой новости.
«В Лотоне представители дорожной патрульной полиции и БРШО объявили о снятии усиленного наблюдения на дорогах и отзыве сети постов, выставленных для поимки Ламара Пая и его банды, повинных в вооруженном грабеже 16 мая сего года в Уичито-Фолсе, штат Техас, и перестрелке, возникшей в ходе этого ограбления. Перестрелка унесла жизни четырех полицейских и двоих мирных граждан».
«Теперь мы будем ждать, когда ты снова проявишь себя, Ламар Пай, – подумал Бад. – Скоро ты опять что-нибудь выкинешь».
«Кроме того, из Лотона сообщают, что школьные власти обеспокоены ростом культа Ламара в учебных заведениях. Этот культ набирает силу в местных школах, учащиеся которых считают этого беглого преступника и вооруженного грабителя национальным героем. В западном Лотоне неизвестные вандалы разукрасили стены спортивного зала местной школы надписями „Да здравствует Ламар!“ и „Вперед, Ламар!“. Вот что заявил начальник полиции Уилл Ч. Лонг». Из динамика раздался голос Лонга: «Это симптом того морального вакуума, в котором воспитываются сейчас наши дети, они дошли до того, что считают героем Ламара Пая».
Вот дерьмо!
Это заявление действительно по-настоящему разозлило Бада.
Таковы эти сегодняшние детишки, будь они неладны! Они считают забавным или само собой разумеющимся, что какой-то сукин сын, стоя над упавшим бедолагой полицейским, вышибает ему выстрелом мозги из черепной коробки или подстерегает его на выходе из мужского туалета и, не давая ему вытереть руки, стреляет несчастному в грудь дуплетом.
Услышанная новость повергла Бада в омерзительное состояние. Он был почти в ярости. Ему страстно захотелось выпить в ближайшем баре, чтобы хоть как-то разрядиться. В этот момент он от души завидовал алкоголикам.
Вместо этого он продолжал ехать по направлению к дому. Сгущались сумерки. Он переключился на музыкальную станцию, что несколько отвлекло его от мрачных мыслей. Тут он вспомнил о Холли, и его как магнитом потянуло немедленно позвонить ей. Желание посетило его внезапно, и он не стал сопротивляться ему.
Рядом с мелочной лавкой Бад нашел телефон-автомат. Ему пришлось позвонить в кредит, так как не нашлось достаточно мелочи.
– О, привет, незнакомец! – сказала она. – Я думала, что ты уже исчез с лица земли.
– Я мотался по штату, разыскивая «тойоты» трехлетней давности. В общем, разыгрывал из себя детектива. Как ты?
– Бад, у меня все в порядке. Как твои дела?
– Радость моя, я только что освободился от этих бесконечных «тойот», вот и все мои дела. Не говоря уж о том, что я страшно по тебе соскучился.
– Это мы уже слышали.
– Это чистая правда.
– Ты просто давно не видел женщины. Вот поэтому-то ты и соскучился.
– Нет, мэм, дело совсем не в этом. Я соскучился по Холли. Она просто персик. Касательно секса могу сказать, что вымотался настолько, что даже думать об этом не хочу. Мы с тобой поедем на поиски жилья.
– Ой, Бад, а я думала, что ты уже все забыл.
– Никак нет, мэм. Будь готова завтра в десять.
– Бад, я видела несколько объявлений и нашла дом, который сдается в аренду. Я хочу, чтобы мы вместе его посмотрели.
– Значит, в десять часов?
– Бад, я так тебя люблю!
«Ну и зачем мне это надо? – спросил себя Бад, повесив трубку. – Опять начинается „это“».
На следующее утро Бад проснулся с дилеммой: если он с Холли идет искать дом, то нужны ли ему три пистолета? Ответ напрашивался сам собой, но на самом деле он не был столь уж очевиден. На первый взгляд на этот вопрос надо однозначно ответить: «Нет». Но если он не возьмет с собой весь арсенал, Джен сразу поймет, что он отправился из дому отнюдь не по своим полицейским делам. Однако перспектива ввалиться в дом к незнакомым людям с вежливой улыбкой на устах и тремя пистолетами за пазухой тоже была не из приятных.
Такие вот пироги. В этом деле приходилось постоянно что-то обдумывать, вычислять и предусматривать свои действия на два-три хода вперед. Всегда надо заранее обосновать свою ложь, чтобы не пришлось импровизировать под давлением обстоятельств, когда начинаешь противоречить сам себе и любой, у кого есть хоть одна извилина, может легко изобличить тебя во лжи. Это как проживание на вражеской территории.
«Черт возьми, я превращаюсь в Ламара Пая», – подумал он, стоя утром под душем. После душа он занялся маскировкой, надевая на себя кобуры, заряжая пистолеты и снаряжая обоймы. Он не забыл ничего, даже маленькую «беретту» тридцать восьмого калибра, которая, если он будет носить ее и дальше, грозила протереть ему в животе дырку.
– Наверное, я не возьму с собой эту маленькую «беретту», – сказал он Джен, пристраивая пистолет к поясу так, чтобы оружие причиняло ему как можно меньше неудобств.
Но Джен промолчала в ответ. У нее был зловещий вид.
– Ну ладно, – бросил Бад, – я пошел.
Она вышла с кухни и уставилась на него горящим взором.
– Слушай, а куда это ты собрался? Кажется, они отозвали всех?
– Да, отозвали, – ответил он, снова погружаясь в ложь и стараясь не смотреть ей в глаза. Только очень квалифицированный лжец может проделывать такие штуки: смотреть в глаза и продавать вам Бруклинский мост. Бад был не способен на такой высший пилотаж. Его взгляд блуждал где-то на уровне груди Джен. – Но мне нужно закончить кое-какую писанину. Не хочу разочаровывать лейтенанта в моих способностях. И так я не смог произвести на него должного впечатления. Я только съезжу в Эннекс, кое-что там проверю и вернусь назад. Дома буду во второй половине дня.
– Я не понимаю, зачем тебе надо ехать куда-то именно сегодня. Тебя и так не было дома добрых две недели.
– Мне надо делать мою работу, – резко ответил он. – Позволь мне делать мою работу, ясно?
Джен отреагировала так, словно ее ударили, – так тяжело поднимается с земли сбитый с ног человек. Она отступила на несколько шагов назад и с горечью сказала:
– Сегодня у Расса собеседование. Если все сложится удачно, то нам надо будет куда-нибудь поехать отметить это событие.
– А он поедет с нами? Он же опять засядет у себя наверху и будет читать.
– Надо будет попытаться уговорить его.
– Может, мне подняться и
