Но сколько Лейла ни думала, то, что предлагала Адиля, было для нее невозможным.
Лейла сидела на лекции между Адилей и Саной, погруженная в свои невеселые мысли, голос профессора Рамзи доносился до нее откуда-то издалека…
Конечно, доводы Адили убедительны. Но не может же Лейла просто отвергнуть любовь Хусейна. Хладнокровно вонзить нож в сердце, которое он ей открыл. Ударить по дружески протянутой руке, погасить свечу — единственный источник света в ее жизни… Решиться на это — значит добровольно обречь себя на гибель, броситься в омут, в заколдованный круг, заживо замуровать себя в темнице…
«Заколдованный круг! Темница!» — все это пустые слова. Впрочем, не совсем пустые. Разве Ассам однажды не толкнул ее в омут? А она разве не вертится в заколдованном кругу, где чуть ли не каждый день должна видеть ехидную улыбку Наваль и встречать осуждающий взгляд Адили. Все это тоже заколдованный круг, из которого она рано или поздно вырвется…
Лейла не имеет права причинять Хусейну боль. При одной мысли о нем все ее существо переполняется нежностью. Перед ней все время стоит мужественное лицо Хусейна с непосредственной мягкой улыбкой… Ни один человек никогда еще не относился к Лейле с такой нежностью и предупредительностью. И никто другой не изучил ее так хорошо, как Хусейн. Он читает ее мысли, знает, что творится в сердце. Недаром он написал: «Мы созданы друг для друга». Нет, она не решится причинить ему боль…
Вдруг Лейла почувствовала, что Сана толкает ее в бок.
— Мадемуазель Лейла Сулейман! — донесся до ее слуха голос профессора Рамзи.
Лейла вскочила с места.
— Повторите еще раз, пожалуйста! — как можно спокойнее попросила Лейла.
Профессор повторил свой вопрос и уставился на Лейлу, как бы говоря: «Что, попалась, голубушка?»
— Простите, профессор, но я прослушала, — вынуждена была признаться Лейла.
— Прослушали, потому что мечтали!
В зале раздались смешки. Профессор задал этот же вопрос другому студенту, и тот бойко ответил.
Сидевшая впереди Наваль наклонилась к Сузи и что-то шепнула. Сузи засмеялась. Потом обернулась к Лейле и, все еще улыбаясь, тихо спросила:
— Так что же занимает твои мысли?
— Заткнись! — оборвала ее Адиля. — Займи лучше чем-нибудь свои мысли и не болтай лишнего.
Сузи сразу умолкла. Лейла взглядом хотела поблагодарить Адилию, но та, сделав строгое лицо, отвернулась…
На следующий день, когда Лейла шла с Адилей и Саной по коридору, ее остановила Наваль и опять, ехидно улыбнувшись, нарочно громко сообщила:
— Лейла, в ящике тебя опять ждет письмо!
Адиля многозначительно взглянула на подругу. «Я тебе что говорила?» — прочла Лейла в ее глазах.
Комната, как всегда, была битком набита студентками. Сердце Лейлы часто билось, когда она протянула руку за письмом. Ей казалось, что взоры всех устремлены на нее. Лейла схватила письмо и быстро сунула в портфель, будто оно могло обжечь руки. Боясь встретиться с чьим-нибудь взглядом, девушка бросилась к двери. Но неожиданно зацепилась за ножку стола и под общий смех растянулась на полу. Ничего не видя перед собой, Лейла стала шарить по полу, собирая свои вещи…
В тот день после занятий Лейла сама пришла к Адиле. Она сунула ей в руку сложенный вчетверо листок бумаги.
— Что это? — удивилась Адиля.
— Адрес Хусейна, — кратко ответила Лейла.
Все ясно: решение, которое предлагала Адиля, принято. Но оно, видимо, нелегко досталось бедняжке. У нее такой вид, будто она вот-вот расплачется. Адиле даже стало жалко ее.
— Это только в твоих интересах, Лейла, — решила Адиля подбодрить подругу.
— Я знаю…
— Хочешь, Лейла, напиши сама… Может быть, ты сделаешь это дома?
Лейла отрицательно покачала головой. Нет, она не в силах, уже пыталась, но из этого ничего не вышло.
Что ж, Адиля согласна написать. Но только потом… В отсутствие Лейлы.
— Нет, сейчас, — тихо, но твердо сказала Лейла.
Адиля не сразу догадалась, почему Лейла настаивает, чтобы написать именно сейчас. Это стало ясно, когда один за другим были забракованы несколько вариантов злосчастного письма.
— Понимаешь, Адиля, это нужно сделать очень тонко… Очень тонко, — настаивала Лейла.
— А чего ты волнуешься? — спросила Адиля. — Ведь я же пишу не любовное послание твоему Хусейну.
Адиля хотела, видно, добавить еще что-то обидное, но, заметив, что Лейла покраснела, поняла, что хватила через край. Так, чего доброго, Лейла вообще передумает.
— Как же, по-твоему, сделать это тонко? — спросила Адиля.
— Нужно прежде всего поблагодарить его…
— С какой стати я должна благодарить его?
— А как же? Ты ведь пишешь ему от моего имени. А я хочу его поблагодарить.
— За что?
— За все! За все! Напиши так: «Благодарю вас за все, что вы сделали для меня», — начала диктовать Лейла, и слезы навернулись ей на глаза.
Такое начало совсем не нравилось Адиле, но она из тактических соображений не хотела возражать, понимая, что одно неосторожное слово может заставить Лейлу изменить решение и вообще отказаться от письма…
Выйдя от Адили, Лейла облегченно вздохнула, будто после тяжелого поединка, в который она вложила последние силы.
Словно гора свалилась с плеч. Самое страшное было теперь позади.
Глава 16
Профессор Рамзи не оставлял Лейлу в покое.
— Ну, что ему нужно от меня? Что он ко мне придирается? — восклицала Лейла в отчаянии.
Каждый день она молила бога только об одном: чтобы профессор опять не обратился к ней на лекции с каким-нибудь вопросом. Но надежды ее, как правило, не сбывались. Он заставлял девушку вставать на лекциях по всякому поводу и без повода, вытягивал из нее все жилы, пил кровь. Профессор Рамзи ни на минуту не оставлял Лейлу в покое и всегда задавал самые каверзные вопросы, будто, кроме нее, некому было на них ответить.
Задав вопрос, профессор со скучающим видом останавливался против нее и хладнокровно ждал ответа. Его бледное и — чего греха таить — довольно интересное лицо становилось абсолютно бесстрастным и невыразительным. И обращался он к ней обычно так, будто спрашивает не Лейлу Сулейман, а кого-то другого. Когда же она отвечала, по его виду трудно было догадаться — слушает он ее или нет.
Лейлу не покидало ощущение, что профессор Рамзи хоть и присутствует в аудитории, но в то же время будто находится не здесь, а в совершенно ином мире, отгороженном от всех невидимой прозрачной стеной.
Как бы Лейла ни отвечала, профессор, как правило, находил ее ответы недостаточно вразумительными или вообще бессмысленными. Но она не обижалась… Такого же мнения он обычно был и о других студентах. Ее бесило только то, что к ней он, пожалуй, придирался больше, чем ко всем остальным.
