— На каком это языке вы говорите?! — Подозрительно прищурясь, спросил неожиданно возникший около нашей скамьи Айсел.
Я мысленно выругался. Оказывается, все давно молча следят за нашим спором.
— Это один из диалектов дикарей с восточных островов! — Твердо глядя ему в глаза соврал Симон.
Однако агенты старой школы не так уж щепетильны в средствах, как это принято считать, с удовольствием отметил я про себя.
— Бумага у кого-нибудь есть? — Интересуется тем временем Найш.
— У меня есть, — Отозвался я, вспоминая, что в моем потайном жилете и не такое найдется.
— Отлично, давайте сюда! — потребовал Симон и, глядя как отвернувшись от общества я роюсь в своем жилете добавил на межгалактике, — А ты неплохо экипировался, может у тебя там и энергетик найдется?!
— Разумеется! — Кивнул я, и, подавая Симону лист бумаги и ручку, незаметно сунул упаковку энергетических пилюль.
— А зачем вам бумага? — заинтересовался Малат.
— Завещание писать! — мрачно шутит Найш, аккуратно выводя на листе несколько строк.
Закончив писать, он встает и, подойдя к Маннейгу, требует:
— Подпишите Ваше Величество!
Маннейг нехотя высовывает нос из-под плаща и, вглядевшись в документ, отрицательно качает головой.
— Ни за что!
— Подписывайте, Маннейг! — С нажимом говорю я, подходя и вставая рядом с Симоном.
Он только молча мотает головой.
— Если не хотите подохнуть здесь в подвале, придется подписать! — Мягко советует подсевший к королю Айсел, заглянув через его плечо в документ.
Маннейг с отчаянием вглядывается в наши лица и, обреченно выдохнув, бормочет:
— Ну, если вы все так считаете... — помедлив, берет ручку и ставит размашистую подпись. — А теперь, оставьте меня, наконец, в покое!
— Да ради всех трех богов! — пожимает плечами Симон и протягивает документ Его Святейшеству. — Теперь Вы, Айсел!
— С удовольствием! — Аккуратно подписывает документ Тии.
Затем расписываемся мы с Симоном и Кегелат. В последний момент, поймав косой взгляд Малата, я протягиваю ручку ему:
— Подпиши и ты, Малат!
— А я то зачем? — для виду отказывается он.
— Как представитель от народа, твоим детям будет чем гордится, их отец участвовал в подписании документа века! — Тонко иронизирует Айсел.
Польщенный Малат ставит свою замысловатую закорючку и, по требованию Симона, свернутый в тугую трубочку лист я прячу в своем жилете.
— Поздравляю Вас, Ваше величество, с вступлением на трон, — Серьезно склоняет перед Дариналь голову Айсел, — Надеюсь, что торжественная церемония коронования пройдет в нашем храме в ближайшее время!
— Если нам удастся отсюда выйти, — печально вздыхает Дариналь, — иначе моя коронация так и останется на бумаге! Зато я могу издать первый указ, и он будет об отставке и взятии под стражу советника Эзарта!
Завидное постоянство! Однако принцессе явно не помешало бы больше руководствоваться здравым смыслом, и поменьше — эмоциями!
— Уже исполнено, моя королева! — Вскочив с места, шутовски кланяюсь ей и снова укладываюсь на скамью.
Эмоциональный Малат фыркнув, отворачивается и прикрывает ладошкой рот, пытаясь сдержать смех, остальные тоже прячут улыбки. Дариналь, покраснев, понимает, что ведет себя как капризный ребенок, но, не желая сдаваться, бормочет:
— Я понимаю, что мой отец больше всех виновен в гибели Трика, но никогда не смогу простить Эзарта за то, что устроил спектакль из его казни!
Ну всё, мое терпение лопнуло! Я приподнимаю голову, собираясь вскочить и отчитать упрямую девчонку, но тяжелая рука Симона удерживает меня.
— А понимает ли ваше величество, что если бы Эзарт не придумал Башню смерти, Трика все равно казнили бы, только на площади?! — Не стараясь смягчить свои эмоции, резко произносит Найш. — И что ваши и его друзья попытались бы его отбить у охраны?!
Принцесса порывается что-то сказать, но Симон резким движением руки останавливает ее на полуслове.
— Но, вероятно Ваше Величество не знает, что ее отец тоже это понимал, поэтому количество кохров было утроено, и всем выдали боевые патроны вместо оглушающих! И в случае нападения горожан им всем было приказано стрелять в Трика! Поэтому у него шансов на спасение не было! Но зато у ваших друзей, многие из которых сидят сейчас в соседней камере, было очень много шансов быть расстрелянными вместе с ним! А также у кохров, которые за то, что бросились вчера защищать вас и ваших сестер сидят теперь рядом с ними! Теперь вы понимаете, сколько жизней спасла затея Эзарта?!
— Оставьте ее Симон, ничего она не понимает, — Буркнул я, и это окончательно вывело из себя Дариналь.
— Да по какому праву вы так обо мне говорите?! — Взвилась она.
— По праву заключенного, — отрезал я, поплотнее заворачиваясь в плащ.
Новоиспеченная королева, возмущенно фыркнув, вернулась на свое место и в камере надолго установилась тишина.
Время в тюрьме тянется так медленно, что я уже не раз пожалел, что слишком рано припёрся сдаваться. Пара пирожков, съеденная за завтраком, давно превратилась в приятное воспоминание и хотелось есть, но варвары кормить нас что-то не торопились. Хорошо, хоть в маленькой келье с сомнительными удобствами, вход в которую находился в дальнем углу камеры, постоянно текла слабая струйка воды. Мы с Симоном уже уточнили все возможные варианты будущего побега, и теперь просто ждем удобного момента.
Наконец, уже на закате, два дижанца, вооруженные топорами, принесли корзину с едой. Один остался у двери, держа наготове свой топор, второй прошел несколько шагов и поставил корзину на пол. Криво усмехнувшись, он сделал приглашающий жест рукой и повернулся к нам спиной, собираясь уйти. Симон, качнувшись ко мне, жарко шепнул:
— Давай!
Но я и сам уже, выхватив станнер, в прыжке нажимал кнопку. Дижанец запнулся и начал падать головой вперед. Тот, что стоял у двери, не успев ничего понять, инстинктивно протянул к нему руку, и в этот момент я снова нажал кнопку. Так и не выпустив из рук топора, он рухнул на товарища.
Перешагнув через мирно спящих бандитов, осторожно приоткрываю дверь, и убеждаюсь, что в коридоре никого нет. Ну, разумеется, предусмотрительность вовсе не в характере дижанцев. Вернувшись, предлагаю Айселу постоять на страже, и согласно кивнув, священник занимает пост у двери.
Симон и Кегелат в это время сдирают со спящих дижанцев пропахшую брагой и потом одежду. Меня невольно передернуло от мысли, что придется одевать эти грязные домотканые вещи, но путь к свободе не всегда пахнет розами. Вернее, никогда не пахнет.
— Раздевайся! Живо! — Рявкаю на перепуганного Малата, и подхватив с пола дижанца, укладываю его на свою скамью.
Сдернув с себя плащ, прикрываю им грязнулю и тащу второго на место Кегелата. Малат уже снял свой щегольской костюм и, стыдливо прикрывшись плащом, выжидательно смотрит на меня. Выхватив у него одежду, Симон отдает ее Дариналь, и, показав королеве на келью в углу командует:
— Переодевайтесь, и побыстрее! — И, заметив её строптиво надувшиеся губы, грозно добавляет, — И