слово «умерший»?
— Вы здорово жонглируете словами. Дибрит, принеси землянину стул. Он устанет стоять, если разговор будет долгим. А потом иди в свою нишу. Ты тоже можешь выбрать себе нишу, Дэниел. А ты, Жискар, стань около меня.
Бейли сел.
— Спасибо, Дибрит. Доктор Василия, я не имею права допрашивать вас, у меня нет законных оснований заставить вас отвечать на мои вопросы. Однако смерть Джандера Пэнела ставит вашего отца в положение несколько…
— Кого?
— Вашего отца.
— Землянин, я иногда могу назвать определенное лицо своим отцом, но больше никто не может. Пожалуйста, пользуйтесь полным именем.
— Доктор Хен Фастольф, ведь он же ваш отец?
— Вы пользуетесь биологическим термином. Во мне его гены, что на Земле рассматривается как отец-дочь. На Авроре это не имеет значения, кроме как в медицинском и генетическом отношениях. Во всех других случаях это родство вообще не упоминается в порядочном обществе Авроры. Я объясняю вам это, поскольку вы землянин.
— Если я нанес оскорбление обычаям, то только по неведению, и прошу извинить меня. Могу я упомянуть имя названного выше джентльмена?
— Конечно.
— Итак, смерть Джандера Пэнела поставила доктора Фастольфа Хена в несколько затруднительное положение, и я предполагаю, что вы захотите помочь ему.
— Вы предполагаете? Почему?
— Он ваш… Он взял вас к себе. Он заботился о вас. Вы были очень привязаны друг к другу. Он и сейчас питает к вам глубокое чувство.
— Вам это он сказал?
— Это было ясно из деталей нашего разговора, даже из того факта, что он заинтересовался солярианкой Глэдией Дельмар из-за ее сходства с вами.
— Это он сказал?
— Сказал, но если бы и не говорил, сходство бросается в глаза.
— Однако, землянин, я ничем не обязана доктору Фастольфу. Ваши предположения напрасны.
— Кроме любых личных чувств, которые вы имеете или не имеете, на карту поставлено будущее Галактики. Доктор Фастольф желает, чтобы люди исследовали и заселяли новые миры. Если политические последствия смерти Джандера поведут к заселению новых миров роботами, доктор Фастольф уверен, что это будет катастрофой для аврорцев и для человечества. Вы, конечно, не захотите участвовать в такой катастрофе.
Василия равнодушно ответила:
— Конечно, нет, если бы я была согласна с доктором Фастольфом. Но я не согласна. Я не вижу вреда в том, чтобы эту работу выполняли человекоподобные роботы. Здесь в Институте я делаю для этого, что могу. Я — глобалистка. Поскольку доктор Фастольф гуманист, мы с ним политические враги.
Ее ответы были резкими и прямыми.
За ними каждый раз следовало молчание, словно она с интересом ждала следующего вопроса. У Бейли было впечатление, что он ей любопытен, забавляет ее.
— Вы давно член этого Института?
— Со дня его основания.
— Много в нем членов?
— Я бы сказала, примерно треть всех аврорских роботехников Института, но лишь половина их в действительности живет и работает здесь.
— Другие члены Института разделяют вашу точку зрения на исследование других планет роботами? Все возражают против мнения доктора Фастольфа?
— Я думаю, что большинство — глобалисты, но точно не знаю. Спросите у них.
— Доктор Фастольф член Института?
— Нет.
— Не странно ли? Я бы считал, что уж кто-кто, а он должен быть членом.
— Так уж вышло, что мы этого не хотели. Вероятно, не так уж важно, что и он не хотел.
— Это еще более удивительно.
— Не думаю.
Затем, как бы подстегиваемая внутренним раздражением, побуждавшим ее сказать что-то еще, она продолжала:
— Он живет в городе Эос. Я полагаю, вы знаете, что означает это название?
Бейли кивнул:
— Эос — древнегреческая богиня утренней зари, как Аврора — древнеримская.
— Точно. Доктор Фастольф живет на планете Утренней Зари в городе Утренней Зари, но сам в Зарю не верит. Он не понимает необходимости прорыва через Галактику, превращения Зари Космонитов в галактический День. Исследование Галактики роботами — единственный практический путь для выполнения этой задачи, а он отвергает его и нашу точку зрения.
— Почему — единственный метод? — медленно сказал Бейли. — Аврора и другие Внешние Миры исследовались и заселялись людьми, а не роботами.
— Поправка: землянами. Напрасная и бесперспективная процедура, и мы не позволим землянам стать следующими поселенцами. Мы стали космонитами, долго живущими и здоровыми, и наши роботы бесконечно более разносторонние и гибкие, чем те, которые были у первых поселенцев нашего мира. Теперь другие времена, и сегодня только роботы могут вести исследования.
— Предположим, вы правы, а доктор Фастольф ошибается. Но и в этом случае его точка зрения логична. Почему он и Институт не могут прийти к согласию? Только потому, что не согласны в одном этом пункте?
— Нет, несогласие — это, в общем-то, мелочь. Есть более основательный конфликт.
Василия явно развеселилась. Линии ее лица как-то смягчились, и на миг она стала еще более похожа на Глэдию.
— Вы не догадаетесь, пока я вам не объясню.
— Поэтому я и спрашиваю, доктор Василия.
— Так вот, землянин, я слышала, что земляне — короткоживущие. Это верно?
Бейли пожал плечами.
— Некоторые доживают до ста лет по земному времени — примерно до ста тридцати по метрическому аврорскому.
— А сколько вам?
— Сорок пять земных, шестьдесят метрических.
— А мне шестьдесят шесть метрических, и я надеюсь прожить еще триста, если буду осторожна.
Бейли развел руками:
— Поздравляю вас.
— Тут есть свои невыгодные стороны.
— Сегодня утром я слышал, что за три или четыре столетия накапливается очень много потерь.
— Боюсь, что да. Но зато накапливается и очень много приобретений. В итоге — баланс.
— Каковы же тогда невыгодные стороны?
— Вы, наверное, не ученый.
— Я — детектив, инспектор, полицейский, если хотите.
— Но вы знаете ученых своего мира.
— Встречал кое-кого, — осторожно ответил Бейли.
— Вы знаете, как они работают? Мне говорили, что на Земле они по необходимости кооперируются. При их короткой жизни у них самое большее — полстолетия активной работы, меньше семидесяти
