Теперь он вынужден был вести игру дальше.
— Вы поняли, что необычная для аврорца настойчивость Гремиониса может быть полезной вам.
— Да? Какая глупость! Какую пользу я могла бы извлечь из этого?
— Поскольку он явно был сильно увлечен вами, нетрудно было устроить, чтобы он увлекся другой, очень похожей на вас женщиной. Вы настояли, чтобы он так сделал, возможно, пообещав принять его, если другая откажет.
— Кто эта бедняга, похожая на меня?
— Вы знаете. Не разыгрывайте наивность. Я говорю о солярианке Глэдии, которая, как я вам уже говорил, находится под протекцией доктора Фастольфа. Вы не удивились, когда я упомянул об этом в начале нашей беседы, теперь же уже поздно прикидываться незнающей.
Василия резко повернулась к нему:
— И из интереса Гремиониса к ней вы делаете заключение, что раньше он интересовался мной? И вы пришли ко мне с этой дикой догадкой?
— Это не дикая догадка. Есть и другие существенные факторы. Разве вы отрицаете их?
— Я устала. Вы сказали, что Гремионис сначала интересовался мной, а затем моим подобием, солярианкой. Теперь вы хотите, чтобы я это отрицала. Зачем мне беспокоиться и отрицать? Даже если это и так, это мне никак не повредит. Это же неважно! Вы говорите, что меня раздражало его внимание, я этого не хотела и хитроумно отвлекла его в другую сторону. Ну и что?
— Не так важно, что вы сделали, важно — зачем. Вы знали, что Гремионис настойчив. Он снова и снова предлагал себя вам, значит, так же много раз будет предлагать себя Глэдии.
— Если она будет ему отказывать.
— Она солярианка, у нее трудности с сексом, она отказывала всем и, осмелюсь сказать, вы кое-что об этом знали. Я думаю, что при всей вашей отстраненности от вашего… от доктора Фастольфа, вы достаточно чувствительны, чтобы приглядывать за своей заместительницей.
— Что ж, если она отказала Гремионису, то она проявила хороший вкус.
— Вы знаете, что «если» тут нет. Вы знали, что она отказала.
— Опять-таки, что из этого?
— Это означает, что Гремионис, чтобы раз за разом повторять свое предложение, должен был часто бывать в доме Глэдии.
— Ну?
— А в доме Глэдии был весьма необычный предмет — один из двух существующих человекоподобных роботов — Джандер Пэнел.
Василия замялась:
— И к какому же выводу вы пришли?
— Я думаю, вам пришло в голову, что если этот робот будет убит при обстоятельствах, компрометирующих доктора Фастольфа, у вас в руках окажется оружие, могущее вырвать у доктора Фастольфа тайну человекоподобного позитронного мозга. Гремиониса, раздраженного постоянным отказом Глэдии, могли подтолкнуть на страшную месть — убийство робота.
— Этот жалкий брадобрей мог иметь десяток мотивов и десяток удобных случаев, но все это ни к чему. Он даже не умеет приказать роботу помахать рукой. Он бесконечно далек от возможности сделать роботу умственное замораживание.
— Теперь, — мягко сказал Бейли, — мы, наконец, подошли к пункту, который вы, вероятно, предчувствовали, поскольку до сих пор не выкинули меня вон, и хотели удостовериться, держу я этот пункт в уме или нет. Я хотел сказать, что Гремионис, направляемый вами, осуществил этот ваш замысел с помощью Института Роботехники.
Глава 10
Снова Василия
Все застыло в неподвижности, как в гиперволновой драме — и Бейли, и Василия, и, конечно, роботы. Прошли ненормально долгие секунды, прежде чем Василия перевела дух и медленно встала. Лицо ее исказилось в усмешке:
— Вы говорите, землянин, что я соучастница в разрушении человекоподобного робота?
— Мне пришло в голову что-то в этом роде, доктор.
— Спасибо. Интервью окончено, уходите. Она указала на дверь.
— Боюсь, что у меня нет такого желания.
— Я не считаюсь с вашими желаниями.
— Должны считаться. Как вы меня выгоните без моего желания?
— У меня здесь два робота. Они вежливо, но твердо выведут вас, повредив только вашему самолюбию, если оно у вас есть.
— У вас здесь только один робот, а у меня два, и они не позволят случиться такому.
— Я тут же вызову двадцать.
— Доктор Василия, поймите! Вы удивились, увидев Дэниела. Я заподозрил, что вы хоть и работаете в Институте Роботехники, где изготовление человекоподобных роботов является первейшей задачей, никогда не видели такого совершенного робота. И ваши роботы тоже не видели. Взгляните на Дэниела. Он больше похож на человека, чем все другие роботы, за исключением покойного Джандера. Ваши роботы примут Дэниела за человека, а он знает, как приказать роботам, чтобы они повиновались ему, а не вам.
— Тогда я вызову людей из Института, и вы будете выкинуты, возможно, с некоторыми неудобствами для себя, и ваши роботы не смогут эффективно вмешаться.
— А как вы их позовете, если мои роботы не позволят вам сдвинуться? У них исключительно быстрые рефлексы.
Василия оскалила зубы, что никак нельзя было назвать улыбкой.
— Я ничего не скажу о Дэниеле, но Жискара я знала большую часть своей жизни. Я не думаю, что он помешает мне позвать на помощь. Я думаю, он и Дэниела удержит от вмешательства.
Бейли знал, что ступает по тонкому льду, и постарался, чтобы голос его не дрожал:
— Не лучше ли вам сначала спросить Жискара, что он сделает?
— Жискар? — с полной доверчивостью спросила Василия.
Жискар отвел глаза от нее и сказал со странным тембром в голосе:
— Маленькая Мисс, я обязан защищать мистера Бейли. Он имеет преимущество перед вами.
— Вот как? По чьему приказу? Этого землянина? Этого чужака?
— По приказу доктора Хена Фастольфа, — сказал Жискар. Глаза Василии сверкнули. Она медленно села. Руки ее дрожали, губы слабо шевелились.
— Он даже тебя отнял.
— Если этого недостаточно, доктор Василия, — вдруг по собственному почину заговорил Дэниел, — то я тоже ставлю благополучие коллеги Илайджа выше вашего.
Василия посмотрела на Дэниела с горьким любопытством:
— Коллега Илайдж? Ты так зовешь его?
— Да, доктор Василия. Мой выбор между вами и им сделан не только по инструкции доктора Фастольфа, но и потому, что землянин и я — партнеры в этом расследовании, и потому…
Дэниел сделал паузу, как бы смущаясь тем, что собирался сказать.
— Потому что мы друзья.
— Друзья? — сказала Василия. — Землянин и человекоподобный робот? Что ж, достойная пара. Оба не вполне люди.
— Тем не менее, мы связаны дружбой, — резко сказал Бейли. — И не проверяйте ради себя самой силу нашей…
Он тоже сделал паузу и, как бы сам удивляясь, закончил фразу:
