Вступают в страсть, как в час — его минуты, И гордость их растет; за ним следя, И платит дань с избытками, ведя Его вперед, к Лукреции, к постели. Так римский вождь спешит к заветной цели. Замк_и_ меж спальней и его стремленьем Разрушены. Уж больше нет преград. Но двери, отворяяся, скрипят; Пророча зло, предупредить хотят О нем, пища, ночные звери — ласки. Он все идет и гонит страх огласки. Дверь неохотно силе уступает. Сквозь скважины и щели погасить Стремится факел ветер, и бросает Свой едкий дым в лицо, и заградить Желает путь — и зло остановить. Но сердца жар раздут желаньем бурным, И факел весь горит огнем пурпурным. Он видит озаряемую светом Лукреции перчатку на полу. Схватив ее с циновки, об иглу Он палец уколол и видит в этом Живой намек — не поддаваться злу; Он говорит ему: 'Пойми меня ты: Лукреции уборы даже святы'. Увы, его препятствия не властны Остановить; их смысл легко найти: Дверь, ветер — все, что было на пути, Что задержать старалося напрасно, — Случайности. Порой часам идти Подобные препятствия мешают, Пока минуты долг не отсчитают 'Так, — мыслит он, — все эти проволочки — Морозы с наступлением весны; Они порой задерживают почки, Но после них так песни птиц звучны! Сокровища с трудом сопряжены: Моряк-купец приходит в край желанный Чрез скалы, рифы, бездны, ураганы'. Вот он подходит к двери, что скрывает Лазурь небес заветных грез его. Лишь слабая щеколда отделяет От наслажденья, счастья и всего, В чем видит он желаний торжество. Он так ослаб, что к небесам взывает, Как будто небо злому потакает. Но средь мольбы бесплодной к силе вечной, Чтобы она затее помогла Осуществить порыв мечты сердечной, Его трясет от дрожи: 'Я для зла Сюда пришел, — он шепчет, — за дела Подобные, за тяжкий грех растленья Ждет казнь небес, не дар благословенья. Да будут мне любовь с судьбой богами! Решимость укрепляет волю мне. Мысль только сон, пока живет мечтами. Есть отпущенье тягостной вине. Любовь растопит страсть в своем огне. Небесный глаз сокрылся. Тьма ночная Прикроет стыд за наслажденьем рая'. Так он сказал. И вот рукой порочной Щеколду отпер; дверь раскрыл ногой. Голубка спит перед совой полночной. Изменник не открыт. Перед змеей Сторонятся, заметив издалека, Но жала зла во сне не видит око. Вот подло он проник в покой, обходит Красавицы постель; и жадный глаз Вращается и сердце властно водит: Покорное, когда ударить час, Руке отдаст настойчивый приказ, И облако, скрывавшее ревниво Луну, рука отбросит торопливо. Нас огненное солнце ослепляет, В глаза ударив прямо из-за туч; Тарквиний, полог распахнув, мигает И щурится. Быть может, так могуч
