Поэмы и стихотворения

Смертельный приговор произнесен!
Она роняет горький перл из глаз,
Зовет служанку, подавляя стон, —
И та спешит на зов ее тотчас
(Сознанье долга окрыляет нас).
На лик матроны девушка взирает;
Он — словно снег, что на припеке тает.

С почтительным приветствием она
Склонилась пред хозяйкою своей;
Она была весьма огорчена,
Увидев лик ее в плаще скорбей;
Не смеет, робкая, спросить у ней,
Что помрачило солнца-взора пламя,
Что увлажнило лик ее слезами.

Когда заходит солнце, мир грустит,
И слезы выступают на цветах;
Так и служанка скорбь хозяйки зрит
И сетует о солнечных глазах,
Что погреблись в соленых, злых волнах.
Объята жалостью она, и очи
Увлажнены, подобно росной ночи.

Созданья нежные стоят без слов,
Как у фонтана статуи наяд;
Матроны лик и скорбен и суров,
Сочувствием горит служанки взгляд.
Легко печали женщину мрачат:
Увидит скорбь — и слезы взор туманят;
Чужие горести ей сердце ранят.

Как мрамор, у мужчин сердца; у жен —
Как воск, и мрамор след врезает в них.
Слабейший пол всемерно угнетен,
Влиянье терпит хитрых, умных, злых;
Невинны жены в бедствиях своих.
Кто обвиняет воск, когда покорно
Он принимает беса образ черный?

Подобны откровенностью они
Равнине, где заметен червячок.
В душе мужчины, как в лесной тени,
Таятся грех и мерзостный порок;
Но сквозь хрусталь [33] заметен волосок.
Муж преступленье скроет в мрачном взоре;
Взор женщин — книга, где читают горе.

Никто цветок измятый не бранит,
Но все винят его сгубивший град.
Не жертву, а насильника сразит
Хула. Пусть жен несчастных не винят:
В проступках их мужчина виноват;
Владыка гордый, он своею властью
Влечет жену к позору и несчастью.

Лукреция примером сложит нам;
В ночи подверглась нападенью зла.
Ее страшили смерть и горький срам,
Что смертью на супруга б навлекла;
Противиться напасти не смогла;
Смертельный страх сковал матроны тело:
Над мертвецом злодей глумится смело.

Вооружась терпением, она
Подруге скорбный задает вопрос:
'Дитя, скажи, чем ты огорчена?
Иль жалость породила ливень слез?
Но знай: твои плач мне пользы не принес.
Когда б давали слезы облегченье,
Хватило и моих бы вне сомненья.

'Скажи, дитя, давно ли… — тут, дрожа,
Пресекся голос, — гость уехал мой?'
Служанка отвечает: 'Госпожа,
Не ведаю: спала я той порой.
Конечно, лень моя всему виной.
В одном лишь оправданье мне: я встала
Перед зарей; но гостя не застала.

'Но если смеет девушка спросить
Причину грусти госпожи своей…' —
'Молчи! — матрона молвит. — Не убить
Тоски, не ослабеет от речей.
Всех выражений скорбь моя сильней.
Мне адское терзает душу пламя, —
Нет силы передать его словами.