'Ахъ, сказалъ Адонисъ, ты снова принимаешься за свои праздныя, перемолотыя уже р?чи! Поц?луй, данный мною теб?, былъ подаренъ напрасно, но ты тщетно борешься противъ теченія, потому что, клянусь чернымъ ликомъ этой ночи, развратной кормилицы похоти, твои разсужденія заставляютъ меня чувствовать мен?е и мен?е расположенія къ теб?.
СХХХ.
'Если-бы любовь снабдила тебя двадцатью тысячами языковъ, и каждый изъ нихъ былъ бы трогательн?е твоего и очаровательн?е п?нія сирены, то и тогда не достигли бы моего слуха соблазнительные звуки, потому что, знай это, мое сердце стоитъ вооруженное въ моихъ ушахъ и не допуститъ туда ни одной фальшивой ноты.
СХХХІ.
'Съ той ц?лью, чтобы обманчивая гармонія не проникла въ мрачную ограду моей груди; тогда пришлось бы плохо моему сердечку, лишенному покоя въ его опочивальн?. Н?тъ, госпожа, н?тъ; мое сердце не желаетъ стонать и спитъ кр?пко, потому что спитъ одинокимъ.
СХХХІI.
'Было-ли что изъ твоихъ доказательствъ, чего я не мотъ бы опровергнуть? Скользка та дорога, которая ведетъ къ опасности. Я ненавижу не любовь, но твою любовную повадку, дарящую объятіями всякаго встр?чнаго. Ты поступаешь такъ ради плодородія: О, странное извиненіе, ставящее разумъ въ сводники излишествъ сладострастія!
СХХХІІІ.
'Не зови этого любовью: любовь унеслась въ небеса, съ т?хъ поръ, какъ пышащее сладострастіе захватило на земл? ея имя; подъ его простодушной личиной оно насыщается св?жей красою, пятная ее позоромъ; пылъ этого тирана срамитъ ее и быстро губитъ, какъ гусеница н?жную листву.
CXXXIV.
'Любовь радуетъ, какъ солнечное сіяніе посл? дождя, а сладострастіе д?йствуетъ, какъ буря посл? солнца. Н?жная весна любви остается всегда св?жею; зима сладострастія нагрянетъ прежде конца л?та. Любовь не пресыщается, сладострастіе мретъ отъ обжорства; любовь — вся истина; сладострастіе полно придуманной лжи.
CXXXV.
'Я могъ бы сказать бол?е, но не см?ю. Текстъ старъ, ораторъ слишкомъ молодъ, — и потому я удалюсь съ грустью; мое лицо полно стыдомъ, мое сердце досадой; мои уши, слушавшія твои распутныя р?чи, горятъ теперь отъ своего проступка'.
CXXXVI.
Посл? этого, онъ вырывается изъ н?жныхъ объятій прекрасныхъ рукъ, прижимавшихъ его къ груди, и б?житъ быстро домой черезъ темную поляну, оставя влюбленную лежащею навзничь и огорченною глубоко. Подобно св?тлой зв?зд?, падающей съ неба, исчезаетъ онъ въ темнот? изъ глазъ Венеры.
CXXXVII.
Она смотритъ ему всл?дъ, какъ тотъ, который съ берега провожаетъ взглядомъ только что отплывшаго друга, до т?хъ поръ, пока б?шеныя волны не скроютъ его, вздымаясь своими хребтами до встр?чныхъ имъ тучъ. Такъ безпощадная и черная ночь укрыла отъ нея предметъ, услаждавшій ея взоры.
CXXXVIII.
Пораженная, какъ уронившій нечаянно въ потокъ драгоц?нное украшеніе, или какъ бываетъ смущенъ ночной путникъ, когда св?точъ его погаснетъ среди непріютнаго л?са, такъ лежала она во мрак?, смятенная, утративъ прекраснаго вожатаго на своемъ пути.
CXXXIX.
Она бьетъ себя по сердцу, такъ что оно стонетъ, и вс? сос?днія пещеры, какъ въ волненіи, повторяютъ буквально ея вопли. Порывъ за порывомъ усиливаются вдвойн?. 'Увы! восклицаетъ она, горе, горе!' И двадцать эхо повторяютъ двадцать разъ этотъ крикъ.
CXL.
Зам?тивъ это, она протягиваетъ жалобный звукъ и начинаетъ нежданно п?ть печальную п?сню о томъ, какъ любовь покоряетъ молодыхъ людей и отнимаетъ разумъ у старыхъ, какъ любовь умна въ своемъ безуміи, какъ глупа въ разсудительности. И ея унылый гимнъ все заканчивается воплемъ, которому эхо вторитъ хоромъ.
CXLI.
Ея однообразное п?ніе переступило за ночь: часы длинны и для любящихъ, хотя кажутся имъ короткими. Когда иные довольны сами, они думаютъ, что и другіе въ восторг? отъ подобныхъ же обстоятельствъ, отъ такихъ же забавъ. Ихъ заботливые разсказы, начинаемые безпрестанно съизнова, кончаются безъ слушателей, но неистощимы.
CXLII.
Съ к?мъ пришлось ей провести всю ночь, какъ не съ пустыми отзвуками, подобными чужеядамъ, или зычнымъ кабатчикамъ, откликающимся на всякій зовъ и угождающимъ всякой вздорной прихоти. Она говоритъ: 'Это такъ'! и вс? отв?чаютъ: 'Такъ'! и повторили бы: 'Н?тъ'! если-бы она вымолвила это.
CXLIII.
Вотъ уже милый жаворонокъ, утомясь отдыхомъ, взлетаетъ въ высь изъ своего влажнаго пріюта и будитъ утро, изъ серебристаго лона котораго поднимается въ своемъ величіи солнце; оно окидываетъ міръ такимъ св?тозарнымъ взглядомъ, что вершины кедровъ и холмы кажутся полированнымъ золотомъ.
CXLIV.
Венера встр?чаетъ его такимъ лестнымъ прив?томъ: 'О ты, ясный богъ и господинъ всякаго св?та,
