На перси чтоб не капнула слеза. Но веки не удержат. Слез ручей, Серебрян, у Венеры из очей. Как отличишь глаза ее от слез в них? Раз слезы на глазах — глаза в слезах! Двойной сапфир в двойной печали в воздух Свой точит блеск, чуть сухо на щеках, Как в день двоящийся — то ветреный, то грозный, Вздох высушит лицо, да дождь намочит слезный. Ее стенанья разным полны чувством, Как волны в море, кто из них быстрей? Вал каждый говорит, что от него ей грустно, Но всех соседних не избегнуть ей. Нет лучшей между многими волнами; Так небо, затянувшись облаками… 'Что? Парус? Здесь?' — кричит охотник молодой. Как колыбельная сквозь детский страх ночной, И холст навязчивый воображенья Надежды звук палит без сожаленья. Огонь надежды радостью пылает, Знакомый голос… Сердце, екнув, тает. О, чудо! Ужли слезы мчатся вспять? И точно, в чашки жемчуга катятся. Одна сорвалась на щеку опять И начинает в каплю расплавляться, Чтоб в грязный рот попасть праматери-земле, Всегда которая от слез навеселе. Любовь хитра (в том смысле, что сложна). Не верит. Верит тут же безоглядно, Страданьям, счастьям всем — цена одна! Ложь — свет! Ложь — мрак! Не стыдно? Ну и ладно… Мрак врет, что он на вас сегодня злой, Свет тут же врет, что любит всей душой, И Пенелопа распускает ткань… Адонис жив! Чего на Смерть ругаться? Не унесла, так значит, и не дрянь! Минутный враг уже любим, признаться. Уж Смерть — Царица гробов, Гроб царей, И даже — разрешенье всех цепей. 'Нет, нет, ты. Смерть, не думай, я не злюсь, Я так… Немного просто напугалась, Я кабанов в крови, вообще, боюсь, Такие звери… И, прости, сорвалось… Не гневайся, тень милая моя, За друга милого боялась сдуру я. Я не хотела, все кабан дурацкий, О, светлая, скажи, чтоб он издох! Все он, свинья, ему бы все ругаться, Его, его безнравственный подвох'. Раздвоен горем женский язычок, С двумя не справится дам самых умных полк… Надеясь, что Адонис-то живой, Она должна повсюду извиниться, Чтоб цвел красавчик, и — ни боже мой! Перед курносой егозит девица, Все вспомнив: траурные крепы, Триумфы, слепки, гипсовые склепы… 'Набитая любовью дура! Стыдно! Умом куриным, бабьим, не догнать, Могла ль такую прелесть смерть отнять, Пока хоть что-то живо? Очевидно, С ним красота бы умерла сама, А без нее бел свет сойдет с ума! Тьфу на любовь, тьфу на меня, трусиху!' Так схваченный разбойником купец, Все не смекнет, откуда взяться лиху, Но в каждом звуке слышит свой конец. Вдруг речь прервал охотничий рожок, И превратилась девица в прыжок! Как сокол на свисток, маша кудрями, Как и всегда, не приминая трав, Мчит, легкая, но вдруг, перед ногами, Он оказался — ноги раскидав. Лежит недвижно, сбитый кабаном. Взор сразу гаснет, блекнут звезды в нем.
