– Вот, – незатейливо сообщил конвоир, показав на нас. Мужчина в центре стола хмуро кивнул, что, видимо, означало «подожди». Нас из комнаты вывели и приткнули в коридоре. Парни закурили, и один другому задал вопрос, видимо, риторический:
– Чего Браун сердитый?
Ответом было пожатие плеч, а я усмехнулась почти весело: не иначе как наша встреча была предопределена свыше. С него начали, боюсь, им и кончим. Сонька приподняла брови, видимо, желая сказать: «Вот куда нас черт принес», а я кивнула: мол, в самом деле, черт. Ждать пришлось долго. Хотелось пить, еще больше хотелось в туалет, а еще больше – уснуть и проснуться 28 апреля и не отвечать на Сонькин звонок.
Наконец нам велели зайти в комнату. Теперь здесь находился только Браун. Видимо, где-то имелась еще одна дверь, так как я не заметила, чтобы кто-нибудь выходил отсюда. Браун взглянул на нас исподлобья, а я с любопытством уставилась на него. Роста он был, судя по всему, среднего и средней комплекции, лицо приятным не назовешь, но и до уродливого далековато, одет в джинсы и рубашку с барахолки. Раствориться во всеобщей усредненности ему не давал взгляд: твердый, настойчивый и чрезвычайно неприятный, он рождал в моей душе огромное количество отрицательных эмоций и убежденность, что лишь конченый дурак выберет Брауна в свои враги. Он разглядывал нас уже довольно долго. Сонька под его взглядом стала заваливаться вправо, мне пришлось ее поддержать.
– Садитесь, – кивнул Браун, – в ногах правды нет. – Мы охотно сели. – Длинный парень, что за вами ездил, жив?
– Был жив, когда мы его в последний раз видели, – ответила я, – нас куда-то везли, но машину остановили и нас повезли в совершенно другое место, а его, наверное, в прежнее, то есть куда и нас привезти хотели. А может, и нет.
– И что я должен понять из этого? – усмехнулся Браун. Усмешка была еще та. Я слегка подпрыгнула и попросила жалобно:
– Вы не сердитесь, пожалуйста, это сегодня в четвертый раз, и я туго соображаю.
– Заметно. А что в четвертый?
– Как что? Вопросы задают.
– Ясно. Может, тебе чем помочь?
– Не надо. Я все охотно расскажу. Хоть и в четвертый раз. Вы только подскажите, что вас интересует?
– А что это с твоей подругой? – спросил он.
– У нее здоровье слабое. Бить ее никак нельзя, а один псих ей по голове стукнул, и вот… – Я вздохнула, а Сонька приоткрыла рот, демонстрируя кончик ярко-красного языка. Сходство с идиоткой было полным.
– Да, не стоило ее по голове, – согласился Браун. – Ладно, расскажи-ка мне что-нибудь интересное.
Это было хуже всего: мне требовалось как минимум пять наводящих вопросов, только Брауну до этого дела не было. Я вздохнула и спросила:
– Про Витьку?
– Про Витьку? – усмехнулся Браун.
– Про него все спрашивают.
– Кто все?
– Так ведь никто не представляется. Спроси, с кем я сейчас говорю, разве ж отвечу?
– Ага, – кивнул он, – но кое-что всегда можно рассказать, если постараться, так?
– Так, – согласилась я, – машина, по-моему, «СААБ», яркий спортивный костюм, задумчивый очень…
– Удав, – сказал Браун.
– Что? – не поняла я и только после этого сообразила, что это, видимо, кличка задумчивого типа. А ведь и правда, Удав, точнее не скажешь. Чему-то порадовавшись, я продолжила: – То ли банк, то ли контора на Нижнем спуске, мужчина лет сорока, с бородой и усами, очки в золотой оправе.
Браун неожиданно засмеялся, очень весело, точно я сказала что-то чрезвычайно забавное.
– Так, говоришь, о Витьке спрашивали?
– Да.
– И что спрашивали?
Я пересказала с максимальной точностью. Браун остался доволен.
– Каюк Витьке, – развеселился он, – доигрался, умник. Свои же и шлепнут. И правильно сделают: за деньги, что он у них из-под носа увел, одной смерти мало.
То ли он всегда такой словоохотливый, то ли жить нам осталось всего ничего. Я посмотрела на Соньку. Она сидела, мерцая глазами, но больше походила на чучело совы, чем на живого человека. Странно, какой на нее столбняк напал. Ей хорошо, сиди, таращи глаза и слюну пускай, а мне на вопросы отвечай да еще отгадать попробуй, как ответить правильно. Слово «деньги» произвело на меня впечатление, и я доверчиво сообщила:
– Деньги ищет тип по кличке Оборотень. Витька ему должен. Сама слышала, как они по телефону разговаривали.
– Оборотень? – Браун, казалось, удивился. Задумался, лоб прорезала морщина, он сурово на меня
