– Только одно: помочь любимой женщине избавиться от неприятностей.
– Давайте чай пить, – предложила Сонька, – заодно поговорим.
Мы сели за стол, сверля друг друга глазами.
– Зря ты приехал, – сказала я Глебу, – теперь меня мысли всякие одолевают. Вот как, к примеру, ты нас нашел?
– Просто. Сел к нему на «хвост», – кивнул он на Витьку, – надеясь, что он меня прямехонько к вам приведет. Так и вышло. Тебе, может, наплевать, а я себе места не находил.
– А нас чуть не убили, – весело похвалилась Сонька, – из рук в руки переходили, как та легендарная крепость, не помню названия. Вот, решили уединиться, вкусить то есть прелесть сельской жизни.
– Заткнись! – проворчал Рахматулин.
– Ты что, Витя, грубый такой?
Он отмахнулся, сосредоточив внимание на Глебе.
– Вернемся в город, парень, поговорим.
– Не грози, не страшно.
– Где он? – спросил Витька, обращаясь ко мне, правда, довольно спокойно.
Это меня воодушевило, хотя перспективы не радовали. Витька, конечно, прав: как только мы вернемся в город, ничто не помешает ему с нами разделаться. Может, жить ему самому недолго, но отправить нас впереди себя он успеет. Надо было шевелить мозгами и что-то срочно придумывать.
Я вздохнула и заунывно начала:
– Ты чего разозлился? Что из города без твоего разрешения уехали? Так нам, между прочим, здорово досталось. Хватают все кому не лень и убить грозятся. А ты обещал помочь, что-то я помощи никакой не вижу, одни неприятности от тебя. Недругов пруд пруди, и все к нам цепляются.
– Ты меня растрогала, уже плачу.
– Мне про наши мытарства рассказывать или неинтересно?
– Рассказывай.
Я рассказала, не спеша и подробно. Витька мрачнел и сверлил меня взглядом. А я сделала вывод:
– Полагаю, у тебя крупные неприятности. – Глеб вопросительно на меня уставился, чужие неприятности его взволновали. – Я буду говорить, а ты поправь, если что не так. Какие там у вас дела с этой компанией, мне в жизни не понять, но серьезный дядька считает, что ты, Витька, Каховского убил и деньги присвоил.
– Ерунда! – отмахнулся Витька.
– Тебе видней. Оборотень тебя донимает. Полагаю, надо поскорее с ним разобраться, руки развязать то есть, а потом приниматься за остальные дела. Так?
– Ну, так! – усмехнулся Витька.
– Избавь нас от Брауна, черт его знает, на что мы ему сдались. А я помогу тебе от Оборотня избавиться.
– Что? – не понял Витька. Сонька и Глеб ошалело переглянулись. – Ты знаешь, кто Оборотень? – с издевкой спросил Рахматулин.
– А почему бы и нет? Дело нехитрое.
Все задумались, и я тоже. Тишина стояла минут пять, не меньше.
– Ну? – не выдержал Витька.
– Что «ну»? – передразнила я.
– Кто?
– У Ильи Большакова есть брат, ты об этом знал?
– Какой, к черту, брат?
– Вениамин. Живет в Саратове. Бывал здесь. Инкогнито.
– Постой…
– Вот-вот. Он к нам явился под видом следователя. Мы проверили: вранье чистой воды. А теперь подумай: живет в другом городе, приехал, уехал, никто о нем ничего не знает.
– Чушь, – отмахнулся Витька, потом задумался и вдруг выругался, замысловато и грязно. В лице его мелькнуло что-то вроде озарения. Черт знает, поверил он или нет, но явно заинтересовался.
– Где он? – спросил наконец.
– Откуда мне знать? Но он появится, можешь не сомневаться. Что-то ему в нас интересно. А Оборотень деньги свои велел искать, по телефону звонил, иначе, говорит, Соньку убью.
– Почему это меня? – всполошилась та.
– Потому что ты самый близкий мне человек.
– Вот повезло, а? Витя, ты давай, найди его. Я маме обещала умереть в глубокой старости.
