– Значит, что-то там есть?
Я вырвала подкладку, и мы с Сонькой уставились друг на друга.
– Ну, – зловещим шепотом проронила она, – опять бабахнет?
– Не думаю, – ответила я, почесав за ухом.
– А что ты вообще думаешь?
Я пожала плечами – логично допустить, что это такая штука, которая указывает местонахождение человека.
– И кто ее сюда засунул?
– А ты посмотри внимательно, может, на ней написано.
Сонька посмотрела и только после этого обозвала меня свиньей и опять полезла с вопросами:
– Выходит, кто-то знает, где мы?
– Выходит.
– А это хорошо или плохо?
– Поди разберись.
– Дела… Глеба мы потеряли. С ним было спокойнее. А не мог эту штуку он засунуть?
– Хороший вопрос, – кивнула я.
– Вот что я тебе скажу, тошнит меня от последних достижений цивилизации. Университетов мы не кончали, и, может, извилин у меня всего ничего, но до сих пор жива и здорова. Кажется. И ты меня всякими такими штуками не волнуй, от этого только голова болит и в крови волнение. И вообще, давай спать. Много чести для этой бесхвостой собаки, чтоб я всю ночь в потолок глаза пялила.
Мы легли, правда, не раздеваясь. Много чести или мало, но Сонька не спала, хоть и старалась изо всех сил.
– Завтра он придет, – зашипела она мне в ухо, – обещал завтра, вот и придет. Он мужик обязательный. А сегодня ничего не случится.
– Завтра наступит через час, – заметила я.
Тут в окно что-то стукнуло, точно камешком бросили. Сонька подпрыгнула и собралась орать.
Я зажала ей рот рукой и прошипела:
– Тихо ты.
– Слышала?
– Слышала. Сейчас посмотрю.
– Греточка, неужто ты к окну подойдешь?
Я подошла и выглянула в окно. Кроме небольшого слабо освещенного участка двора, я ничего не увидела. Зато услышала: кто-то очень тихо звал меня по имени. Я осторожно, стараясь не шуметь, потянула на себя раму и опять выглянула во двор. В узком пространстве между домом и забором прошелся охранник. Не мог он меня звать. Или мог?
– Грет, – досадливо позвали совсем рядом.
Я подняла глаза и увидела Гошу. Гоша, молодой человек внушительной комплекции, распластался на суку дерева, росшего за забором, но простирающего свои ветви к Витькиному дому. При этом он здорово смахивал на огромного кота.
– Ой! – проронила я от неожиданности.
– Ой, ой! – передразнил Гоша, который заметно трясся, потому что с детства боялся высоты, он даже на своем балконе стоять не любил, а тут…
Я прониклась к нему сочувствием и решила подбодрить:
– Игоречек, ты молодец.
– Вылазьте, – сурово проронил он, – тут такое намечается, мотать надо. Слава богу, добрался до вас.
Я прикинула расстояние и поежилась.
– Может, – начала плаксиво, но Гоша меня перебил:
– Я сейчас встану, одной рукой буду за сук держаться, а другую вам подам. Только не визжите.
Мы замолчали, потому что из-за угла появился охранник. Посмотрев по сторонам, отошел к забору и справил малую нужду, потом, заметно повеселев, пошел дальше. Сонька вцепилась в мой локоть и, сопя, как паровоз, сказала отчетливо:
– Я не полезу…
– Как же… – усмехнулась я и зарычала: – Давай первая!
– А почему… – загнусила она, но, получив подзатыльник, замолчала. Гоша занял позицию, Сонька, точно в трансе, поднялась и шагнула к нему. Просеменила по ветке и исчезла в темноте.
– Подожди, – сказал Гоша. Я села на подоконник. Свет в комнате не горел, и охранник меня вряд ли увидит. Лишь только он исчез за углом, я торопливо поднялась и сделала шаг. Гоша подхватил меня
