Мы начали партию. В упорной борьбе я одержала победу.
– Ну надо же, – покачал головой Владимир Иванович. – Варвара, ты часом у нас не чемпионка?
– Нет, – грустно ответила я. – Просто у меня много свободного времени. Тренируюсь.
Вторую партию он тоже проиграл. Хлопнул ладонями по ляжкам и засмеялся.
– Играем? – спросила я с надеждой.
– Конечно, – кивнул он и позвал громко: – Резо…
На террасе незамедлительно возник шатен с двухдневной щетиной, Владимир Иванович жестом велел ему подойти.
– Смотри, что девчонка со мной делает…
Резо взял стул, уселся на него верхом и, облокотившись на спинку, замер. «Видно, парень на службе языка лишился», – подумала я, он посмотрел на меня и поспешно отвел взгляд.
Через минуту Резо снял очки, на меня больше не смотрел, зато пожирал глазами доску.
– Ну что? – спросил его Владимир Иванович, и они принялись совещаться.
– Двое против одной – нечестно, – засмеялась я, ну и вскоре, конечно, проиграла.
– Ладно, в самом деле нечестно, – сказал Папа. – Будем считать победу недействительной.
Резо в продолжение следующей партии сидел истуканом и следил за мной. Владимир Иванович проиграл.
– Ну надо же… Резо, садись ты.
– Что вы, Владимир Иванович, я хуже вас играю.
– Не скромничай, – отмахнулся тот, и мы стали играть с Резо. Партия вышла рекордно короткой: само собой, он проиграл.
Я просто сияла от счастья, Владимир Иванович хохотнул, а Резо разлепил губы, что должно было означать улыбку.
Мы немного поболтали о шахматах, и через полчаса я отбыла на свою территорию с обещанием, что завтра дам Владимиру Ивановичу возможность отыграться.
На следующий день мы устроились на веранде втроем. Резо пялил глаза на шахматную доску и время от времени невнятно мычал. В этот раз мне ужасно не везло, я не смогла выиграть ни одной партии. Видя такое невезение, Владимир Иванович попытался смухлевать, но я его одернула:
– Так нечестно, вы поддаетесь.
– Просто устал немного, – начал оправдываться он и все равно выиграл.
Мы пошли пить чай в кухне, и я немного покопалась в чужих мозгах. У Резо по-прежнему мыслей не наблюдалось, то есть в принципе они, конечно, были, но совершенно неинтересные: например, он, пока пил чай, размышлял, как бы сложилась партия, если бы я не пожертвовала конем, ну и прочая мура в таком же духе, а Владимир Иванович думал обо мне и очень хотел кое-что узнать, но в тот день вопросы задавать не решился.
Разговор по душам состоялся только через неделю, все это время мы с переменным успехом исправно играли в шахматы. В этот раз Резо отсутствовал, а я, как бы между прочим, спросила:
– А где Ваня? – и покраснела.
– Ваня? – поднял голову Владимир Иванович, точно вспоминая. – Дела у парня. Что, понравился он тебе? – Я пожала плечами и отвела глаза. – Откуда приехала? – спросил Папа.
– Вообще-то я выросла в этом городе, просто три года жила в другом месте, а у Леонида Андреевича здесь друзья, ваши соседи, они сейчас за границей и разрешили нам пожить.
– Постой, – слегка нахмурился мой новый друг. – А родители у тебя где?
– Родителей нет. И родственников тоже. Есть Леонид Андреевич, он друг нашей семьи, но он не может держать меня постоянно… В общем, у меня сейчас каникулы.
– А где ты учишься?
– Я не учусь… я… – Тут я изобразила замешательство, торопливо произнесла: – Кажется, Леонид Андреевич меня зовет, – и заспешила к родной ограде.
Владимир Иванович был озадачен и даже заинтригован. Поэтому на следующий день, как только сели играть, он начал с вопросов:
– Варя, расскажи-ка мне, почему ты живешь затворницей. Девушка ты молодая, красивая, а друзей у тебя нет, кроме твоего Леонида Андреевича, странно как-то.
Я пожала плечами.
– Так получилось.
– Что получилось? – насторожился он.
– Все. Вы извините, говорить мне об этом не хочется, давайте лучше в шахматы играть.
Теперь его мысли неизменно возвращались к моей особе, любопытство так и разбирало. Я прикидывала, как бы нам с Владимиром Ивановичем подружиться, шахматы, конечно, дело хорошее, но тут требовалось еще кое-что.
Дни шли, а ничего примечательного не происходило. Сообразив, что милости от судьбы не дождешься, я
