меня то есть, жалеет искренне. Тут я увидела себя его глазами: котенок под мышкой, две косы, нелепый ситцевый сарафан, лицо без возраста, глаза, в которых стоят слезы и жуткое одиночество. Лист на ветру, песчинка в море, если напрячься, поэтических сравнений можно набрать с десяток.
Но меня интересовали не поэтические сравнения, а его мысли. Они делали честь такому типу, как Владимир Иванович, и внушали гордость за род человеческий в целом.
Через час у нас в гостиной зазвонил телефон. Док посмотрел вопросительно, а я сняла трубку. Голос Владимира Ивановича слегка дрожал, было ясно, что он все еще под впечатлением встречи и эмоции, так сказать, переполняют его.
– Варя? Я хотел… вот что, ты приходи ко мне, когда захочешь. В шахматы поиграть или просто чайку попить. Я почти всегда дома. И звонков моих не жди, приходи, и все.
– Спасибо, – ответила я и повесила трубку.
Само собой, ни в этот, ни на следующий день никуда я не пошла и у ограды не появлялась. Владимир Иванович позвонил еще раз. Трубку снял Док и по-умному с ним беседовал минут пять. На следующий день со стороны ограды послышался голос моего соседа.
– Варя, – настойчиво звал он. Я робко приблизилась. – Чего не заходишь? – спросил он. Я пожала плечами. – Тебе твой Леонид Андреевич не разрешает?
– Он хороший, – промямлила я, – и он говорит, что нельзя надоедать людям. К тому же я могу поставить вас в неловкое положение, как в прошлый раз, с вашим другом. Только он не друг вовсе, я это знаю точно и промолчать не могла. А Леонид Андреевич меня ругал.
– Вот что, давай-ка перебирайся ко мне, – вздохнул сосед. – Только лучше через калитку.
– Нет, – покачала я головой. – У вас там ребята, они, наверное, про меня уже знают… будут смеяться.
– Перелазь сюда, – нахмурился мой старший друг. – И не волнуйся, никто над тобой смеяться не будет.
Через тридцать секунд я была в его саду, он взял меня за руку и повел к дому. Если Владимир Иванович всерьез мной заинтересуется, задаст пару вопросов знающим людям и получит на них пару ответов, я окажусь в весьма щекотливом положении: например, мой возраст должен слегка озадачить его. Хотя, раз я сумасшедшая, некоторая отсталость в развитии вполне объяснима. Все дурачки выглядят почти детьми лет до тридцати. В общем, раньше времени переживать не стоит.
Мы устроились на веранде, но в шахматы почти не играли, просто разговаривали. С этого дня наши отношения приняли другой характер. Владимир Иванович все больше интересовался моей особой и все меньше – шахматами. Док его тоже очень интересовал. Мне пришлось на ходу придумывать историю дружбы Дока с моими родителями.
– Он сейчас не работает, вот и взял меня на каникулы.
– Откуда? – не понял Владимир Иванович.
– Из больницы. Леонид Андреевич врач, он считает, что в больнице мне быть необязательно.
– Правильно считает, больница та же тюрьма, – брякнул мой друг. – А у Леонида Андреевича семья есть?
– Нет, – покачала я головой. – С женой он давно развелся.
– Значит, он тебе… вроде отца?
«Хороший вопрос, – хмыкнула я. – Скорее уж я ему вместо матери».
– Нет… – Это «нет» я умудрилась произнести таким тоном, что мысли Владимира Ивановича вихрем завертелись в голове.
– Варя, он что, пристает к тебе? – собравшись с силами, спросил он, а я испуганно покачала головой.
– Нет, что вы… просто он строгий. Что плохого в том, что я с кем-нибудь поговорю? Или схожу в кино? Леониду Андреевичу некогда, он диссертацию пишет, а одну меня не пускает.
Сосед кивнул.
– Если за забором целый день сидеть, выходит та же самая больница.
– Нет, – покачала я головой. – В больнице плохо.
– А потом куда? – помедлив, спросил Владимир Иванович. – После этих каникул?
– Леонид Андреевич документы оформляет, меня отправят в дом инвалидов.
– Какой же ты инвалид? – растерялся он.
– Ну… это так называется…
– А-а, – ошалело произнес Папа и посмотрел на меня. – Слушай, Варя, тебе не надо ехать ни в какой дом инвалидов, ты совершенно здоровая девушка… Да что тебе там делать?
Я слабо улыбнулась.
– Я не могу жить одна. Чтобы жить одной, надо работать, а меня никуда не возьмут, и еще за мной должен наблюдать врач. Родственников у меня нет, а Леонид Андреевич не может держать меня постоянно… Да вы не расстраивайтесь, – улыбнулась я. – Мы в этот дом уже ездили, там хорошо. Большой сад, рядом село, буду работать на ферме. Я туда заходила, телята такие смешные. И с девушкой одной разговаривала, она сказала, у них нормально, воспитатели хорошие, не бьют. Леонид Андреевич обещал брать меня на каникулы… Я вас совсем расстроила, – опомнилась я. – Давайте лучше в шахматы играть.
В шахматы ему не игралось, он все больше смотрел на меня и тяжело задумывался.
