досады. – Хуже тюрьмы. Колотить будут да всякой дрянью колоть, пока совсем не свихнется. Девчонка красивая, обязательно паскуда найдется, кто-нибудь из персонала или еще кто… скажет, дурочка, и… – Папа подошел к столу, торопливо налил себе водки в рюмку и выпил, малость успокоился, предложил Доку: – Хотите?
– Нет, спасибо… – Док пожевал губами и сказал: – Ваши чувства мне понятны, к сожалению, порядки в таких заведениях далеки от совершенства, хотя у нас была возможность выбрать, и этот дом самый лучший. Я буду навещать Варю, и если… Сразу же приму меры.
– Почему она должна ехать? – задал свой вопрос Владимир Иванович, может, сформулировал его не совсем ловко, но Док, конечно, понял.
– Потому что у нее нет никого, кто мог бы о ней заботиться. Потому что она должна находиться под наблюдением врача.
– Вы врач, – напомнил Владимир Иванович.
– Да, но я не имею возможности держать ее у себя. Мне надо работать, деньги, которые у нее были, подходят к концу и…
«Конечно, – зло подумал Папа. – На ее денежки ты вволю погулял, а теперь девчонку в психушку», – но вслух произнес:
– Хорошо, давайте так: пусть она останется здесь. Если надо оформить какие-то бумаги, только скажите…
– Где здесь? – обалдел Док.
– Здесь. В этом доме. Со мной.
– Вы с ума сошли? Как вы себе это представляете?
– Я вас спросил: обязательно ли ей жить в психушке, вы ответили, что она не может жить одна. Так вот: она не будет одна, она будет со мной, а вы врач и можете приходить каждый день и наблюдать за девчонкой. Я заплачу.
– Подождите, – попросил Док, снял очки и потер лицо ладонью. – Владимир Иванович, мне понятны ваши чувства… но, поймите и вы, она живой человек, к тому же с больной психикой, это не собака… это большая ответственность.
– Мне не двадцать лет, чтобы я ваши глупости выслушивал, я все понимаю не хуже вас. Месяц она на моих глазах была, и ничего я в ней… дурного, ну… никакого сумасшествия то есть, не усмотрел. Хорошая девчонка, улыбчивая, добрая и поумнее многих умников будет. Ну… есть странность, вот предчувствия эти, к примеру, но ведь такое бывает, я знаю, бывает, у меня у самого было… Что ж, за это в психушку?
– Придется мне вам кое-что рассказать, – сказал Док. – Хотя это и не в моих правилах, но в данном случае… Владимир Иванович, Варя была совершенно нормальной девушкой, окончила институт, год проработала в школе. На День учителя пошла в ресторан, там познакомилась с молодым человеком. Да вы слышали эту историю, о ней в городе долго говорили. Теперь у Вари другая фамилия, – Док коротко поведал предысторию моей встречи с тремя придурками, а потом очень красочно и подробно об увечьях, с которыми я поступила в больницу. – В общем, ей досталось… Не знаю, чей мозг бы выдержал, а тут девушка, воспитанная в строгости, скромная, приличная… С большим трудом ее вытащили, но психике был нанесен страшный удар. Ее мучили кошмары, постоянный страх, она несколько раз пыталась покончить с собой (тут Док малость загнул, но я на него не в обиде). Потом умерла ее мать, и девушка осталась совершенно одна. Два с половиной года больниц, кропотливой работы, и мы могли радоваться: дела ее явно пошли на поправку. Несколько месяцев она лежала в одной из московских клиник, после выписки случайно познакомилась с молодым человеком. Вы правильно сказали: Варя красавица… Я считал, что они любят друг друга, ее будущий муж человек состоятельный и сможет обеспечить ей необходимый уход… Они поженились. И… мне неловко говорить вам об этом, в общем, начались трудности сексуального характера. Варя… Мне пришлось все рассказать ее мужу, я рассчитывал, что он поймет, любовь и терпение в конце концов сделают свое дело… Он уехал за границу без Вари, правда, оставил денег. Внешне она восприняла это спокойно, просто затихла как-то, практически не разговаривала. Когда мы уже жили здесь, однажды вернулась с прогулки очень веселая, возбужденная, рассказала, что шла с рынка и встретилась с молодым человеком, он привез ее на машине. Я не знал, радоваться или тревожиться, но Варя так ждала его звонка, выглядела такой счастливой… Он позвонил и назначил ей встречу на пять часов. Она уехала раньше, очень волновалась, а вернулась поздно вечером, на нее было страшно смотреть. Немного придя в себя, она твердила одно: «Он его убил». С большим трудом ее удалось успокоить. Утром она ничего не помнила о прошедшем дне, заговаривалась, плакала, пыталась перерезать вены. Труд двух с половиной лет насмарку. Теперь вы понимаете?
– Конечно, – кивнул Владимир Иванович, который в продолжение длинной речи Дока сидел не шевельнувшись, со следами душевных страданий на лице. – Вернемся к моему вопросу. Ей обязательно в психушку?
– Я…
– Обязательно?
– Вы готовы взять на себя ответственность за жизнь человека? Послушайте, даже я не знаю, что может спровоцировать рецидив: какое-то воспоминание, слово, фраза, прочитанная в газете…
– Она вела себя как совершенно нормальный человек. Совершенно.
– Да, потому что все это время жила практически изолированно. Дом, сад, котенок, я, вы и еще несколько человек, настроенных к ней доброжелательно. Она успокоилась, повеселела, но сегодняшняя ее выходка говорит о многом.
– Это не выходка, а предчувствие, – обиделся Владимир Иванович, но вовремя заткнулся. – Она будет жить в этом доме, в покое и в окружении людей, способных о ней позаботиться. Вы можете приходить ежедневно и наблюдать ее состояние. С божьей помощью мы ее вытащим. Что скажете? – помедлив, спросил он. Я ж говорю, Папа человек по-своему замечательный, я бы даже сказала, редкой доброты человек.
– Жалость не всегда хороший советчик, – усмехнулся Док. – Изо дня в день ухаживать за больным человеком довольно утомительное занятие. И неблагодарное.
– Это уж моя забота, – проворчал Владимир Иванович и еще раз спросил: – Какие бумаги нужны?
– Да никаких, – пожал плечами Док. – Государство только избавится от лишней заботы.
