– Ну, милая… вы меня удивляете. Если вы вдруг откажетесь… не сделать бы хуже. И вообще, наследством не разбрасываются. Успокойтесь, отдохните, поезжайте куда-нибудь, а Гаевский никуда не денется, он будет вас ждать. Ну что, мы будем улыбаться? Хоть одну улыбку на прощание. И помните, я ваш друг. Мы с вами горы свернем.
Последняя фраза наводила на размышления. Вообще, мне было над чем подумать. Скоропостижная смерть охранника меня, разумеется, не удивила, нечто подобное я как раз и ожидала.
Проводив адвоката, я вернулась в гостиную, залпом выпила рюмку коньяка и принялась бродить по комнате. Давняя привычка, от которой я все никак не могу избавиться. Итак, охранник погиб. В то, что он убил моего мужа, я по-прежнему не верила. Скорее всего, парня вынудили сделать признание, что-то пообещав взамен. Что? Его тело пока не найдено. Хотя Шерман уверен в его гибели, я бы на слова адвоката особо полагаться не стала. Данила – парень крепкий, тренированный и, должно быть, выносливый, такому вполне по силам продержаться некоторое время в воде даже в наручниках. Особенно если кто-то ему помог, а ранение было несерьезным. Конечно, и второй вариант весьма вероятен: парня вынудили признаться, а потом пристрелили при попытке к бегству. В любом случае он пешка, и его просто использовали. А вот кто стоит за этим? Мое желание отказаться от наследства произвело весьма неблагоприятное впечатление на адвоката. Знать бы почему? Его дружба с Гаевским тоже выглядит весьма подозрительной. Мне понадобился адвокат, и нате вам: мало того, что он друг моего любовника, он еще работал на моего мужа и хорошо осведомлен о его делах. А что, если Сергей?.. Я упорно отгоняла эту мысль, но она так же упорно возвращалась и в конце концов облеклась в вопрос: что, если наша встреча в теннисном клубе далеко не случайна? Сделав еще два круга по гостиной, я придвинула телефон.
Жанна была на работе. Услышав ее голос, я почувствовала нечто сродни стыду: если я сомневаюсь в человеке, которого люблю, что со мной будет завтра?
– Сидишь затворницей? – насмешливо спросила Жанна. – Хочешь, наплюем на твой траур и закатимся в ресторан? Или в сауну? Пиво, вобла, разговоры по душам?
– Последнее время меня воротит от разговоров по душам и чистосердечных признаний. Я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделала.
– Слушаю тебя очень внимательно.
– Выясни, кто и когда рекомендовал в теннисный клуб Гаевского Сергея Сергеевича.
– Что за тип? – Хотя Жанна и была моей самой близкой подругой, о существовании у меня любовника она не знала.
– Вот я и пытаюсь выяснить.
– А чего сама не позвонишь?
– Не хочу, чтобы о моем интересе к нему знали. Сможешь это сделать для меня?
– Пара пустяков, ты же в курсе, мы с Ромашкой (Роман – это председатель клуба) большие приятели. Как выглядит этот Гаевский?
– Около тридцати, высокий, длинные светлые волосы, ярко-синие глаза, очень красив.
– Я его вспомнила. Конечно, это наш плейбой.
– Почему – плейбой? – не удержалась я.
– Потому что парни с такой внешностью становятся членами различных клубов только с одной целью: обирать богатых старух, ну и молодых дурочек, конечно, если у них водятся наличные, не то от мужей недолго получить хорошую выволочку.
– Ты о нем что-нибудь знаешь?
– Нет, да и ни к чему. У него все на роже написано. С какой стати он вдруг заинтересовал тебя?
– Долго объяснять.
– Но ты ведь не влюбилась, нет?
– Я подожду с любовью до конца траура. Узнай о нем все, что сможешь, и не только в теннисном клубе.
– Да в чем дело-то? – забеспокоилась Жанна.
– Пока не знаю. Не доставай меня, ладно? Просто сделай, что я прошу.
Повесив трубку, я еще раз прошлась по комнате, а потом поднялась к себе, переоделась и через пять минут покинула дом. Пешком добралась до проспекта, остановила такси и поехала в офис мужа. Город выглядел сонным. Унылые деревья, унылые дома и робкие попытки солнца пробиться сквозь тучи, обложившие все небо. Весна в этом году явно задержалась.
Я опять подумала о Сергее. Женщинам свойственно болтать чепуху, и моя подружка не исключение. С какой стати мне обращать внимание на ее слова? Богатые старухи и молодые дуры. Дура с очень приличными деньгами и мужем-инвалидом, который, как назло, не спешит умирать. Мое желание отказаться от наследства понравилось ему так же мало, как и адвокату. Они друзья и… Так, хватит сочинять детектив.
А почему, собственно, детектив? Адвокат хорошо знал охранника, по крайней мере, виделся с ним куда чаще, чем я. Ничто не мешало им договориться. Охранник убил Виктора, но мое неожиданное возвращение едва все не испортило, и тогда на выручку пришел Гаевский. Но что-то у них сорвалось, и я попала под подозрение. Вот тогда охраннику пришлось сознаться в убийстве. Ведь, окажись я в тюрьме, они ни копейки не получат. Допустим, охранник поверил, что адвокат его вытащит, а вместо этого заработал пулю. Что ж, логично. Ребята вроде Данилы, как правило, умом не блещут, вот они и смогли обвести его вокруг пальца. Неужели все это правда, неужели Сергей… Тут я поняла, что мы уже некоторое время стоим возле офиса, а водитель взирает на меня с недоумением.
– Извините, – пробормотала я, расплатилась и торопливо вышла из машины.
Теперь, находясь в трех шагах от подъезда, я жалела, что приехала. Что мне может сказать Андрей? Я прошлась до угла здания, вернулась, немного постояла, разглядывая плакат на афишной тумбе, потом решительно направилась к подъезду.
