тут же разозлилась: – Какая, к черту, щель, дверь металлическая, весит килограммов сто пятьдесят, и никаких щелей под ней нет. Значит, ничего мне не приснилось, кто-то действительно шел по дому»…
С опаской я коснулась листа бумаги. Это была фотография. Я подняла ее и едва не упала в обморок. На фотографии отчетливо был виден наш двор, тело Виктора с раскинутыми в стороны руками, а рядом с ним я, лицом к объективу, так что никаких сомнений быть не может. Я замерла, держа в руках фотографию, глухо простонала. Если эта фотография попадет в милицию, дело возобновят. Голицын погиб, а фотография – серьезное обвинение против меня.
Я с трудом поднялась и побрела в кухню. Так вот что хотел продать мне убитый. Но как он смог сделать этот снимок? Неужели знал о готовящемся убийстве? Чепуха. Скорее всего, Владимир Павлович нанял человека следить за мной еще до гибели мужа, собирал компромат, и фотограф околачивался вокруг дома в ночь убийства. Но если бы Владимир Павлович располагал данной фотографией, я бы уже давно сидела в тюрьме. Выходит, убитый фотограф придержал ее для себя, но кто-то узнал об этом… Кто? Человек, убивший моего мужа? И он убил фотографа?
Я закрыла лицо ладонями и долго сидела, словно в оцепенении. Меня настойчиво преследовал один и тот же образ: муха, бьющаяся в паутине.
– Я знала, что так будет, – пробормотала я и собралась звонить Сергею. И тут раздался звонок, я вздрогнула и схватила трубку. Голос был глухой, хриплый, точно человек с трудом дышал.
– Видела? – спросил он.
– Что? – пискнула я.
– Будешь дурака валять или поговорим?
– Кто вы? – спросила я испуганно.
Он хмыкнул и сказал с издевкой:
– Я твоя недремлющая совесть. Тебе никогда не говорили, что любой грех наказуем? А убийство – тяжкий грех.
– Я никого не убивала, – торопливо сказала я, хоть это и было глупо.
– Об этом следователю скажи. Ты убила своего мужа, а потом его брата и несчастного парня- фотографа. Хоть вы и пытали бедняжку, фотографии он вам не отдал.
– Вы с ума сошли, – испугалась я. – Это неправда… Я никого не убивала…
– Возможно, парня убила не ты, а твой любовник. И не прикидывайся невинной овцой, я видел, как вы вошли в дом, а после вашего ухода заглянул к фотографу. И нашел то, что не нашли вы. Эта фотография еще не самая интересная. Я буду присылать их тебе постоянно, чтобы продлить удовольствие.
– Послушайте, – испуганно начала я, – все было не так, как вы думаете. Мне позвонили, и мы поехали к этому фотографу, но он уже был убит. Если вы следили за нами, то должны знать, что мы пробыли там не больше десяти минут, за это время мы не могли…
Он засмеялся.
– Разумеется. Ты невинна. Ты даже не знала, что твой любовник убил Владимира Павловича.
– Вы с ума сошли…
– Ты заманила его в дом и пока болтала с ним, твой любовник спрятался в его машине и придушил беднягу. Думаете, дурацкое письмо, что вы подсунули ему в карман, кого-нибудь обманет? Ничего подобного. Если хорошенько поискать, у кого-нибудь из вас найдется машинка, на которой напечатали это письмо…
– Вы с ума сошли, – вновь пробормотала я, кроме этой фразы, не в силах произнести еще что-либо.
– Честно говоря, эти два убийства волнуют меня мало, – весело сообщил он. – Главное, что ты получишь по заслугам. За три убийства положено пожизненное заключение. Даже такой красавице, как ты, вряд ли скостят срок. Всю жизнь за решеткой, подумай об этом. По мне, так это не самое большое наказание для такой, как ты.
– Подождите… Все, что вы сказали, – ужасная ошибка. Я никого не убивала, поверьте мне… Я все объясню. Эта фотография… все было не так, как вы думаете. Я вернулась домой после ссоры с мужем и нашла его лежащим во дворе. Если вы ищете убийцу, то…
– И ты всерьез надеешься, что я тебе поверю? Твой муж тоже верил тебе! И что из этого вышло? Нет, красавица, со мной этот номер не пройдет. Тебе и твоему любовнику придется платить.
– Сколько? – помедлив, спросила я.
Он опять засмеялся:
– Много, очень много. Я хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в ад.
– Но почему? – не помня себя, закричала я.
– Потому что я не очень верю в справедливость на небесах. Я думаю, ты должна получить по заслугам уже здесь.
– Чушь собачья, – не выдержала я. – Ты просто грязный шантажист, и нечего прикрываться дурацкой болтовней о справедливости.
– Фотография стоит сто тысяч долларов. Либо я завтра получаю деньги, либо послезавтра она будет на столе у следователя.
– Ты… – начала я, но он повесил трубку. Я в отчаянии покачала головой, сто тысяч долларов. Сукин сын, где я возьму эти деньги? Я еще раз взглянула на фотографию. Если она окажется у следователя… Я разорвала ее и хотела выбросить в мусорное ведро, потом опомнилась и сожгла обрывки в пепельнице.
Если я заплачу сейчас, мне придется платить до конца своей жизни. Этот тип не успокоится, пока не пустит меня по миру. Аппетит приходит во время еды, а он у него зверский.
