Я прошлась по кухне, пытаясь успокоиться. От моего решения очень многое зависит. Я должна продумать все как следует…
Как фотография попала в дом? А как сюда попали розы? Этот мерзавец бродит здесь, как хозяин. Если он просто вошел в дом, чтобы положить фотографию, зачем поднялся на второй этаж, ведь шаги я слышала там? Он меня пугает. Демонстрирует свои возможности. Надо бежать отсюда… Куда? Например, за границу. Бросить все и бежать. Начать жизнь с нуля, когда все то, чего я так желала, у меня почти в руках? Прекрати ныть и думай о главном. Платить ему нельзя. Что тогда? Блефовать, надеясь, что фотографию следователю он не пошлет. С какой стати ему не делать это? Конечно, он ее пошлет. Ну и пусть. Я расскажу, как все было, и… окажусь в тюрьме. Если прибавить к этому безвременную кончину Владимира Павловича и фотографа, следователь будет рыдать от счастья.
Да, мерзавец прав, меня ожидает пожизненное заключение. Значит, платить? Допустим, я отдам эти сто тысяч, а через два дня он позвонит и потребует пятьсот. Он совершенно определенно сказал, что намерен превратить мою жизнь в ад. Было бы кстати, окажись он там сам, да поскорее…
Кажется, положение, в котором я сейчас нахожусь, называется безвыходным. Я взяла трубку и набрала номер Сергея.
– Приезжай немедленно, – сказала я резко.
– Что случилось? – испугался он.
– То самое, чего я ожидала.
Глаза Сережи были такие испуганные, мне было жаль его, а потом появилась досада, я попыталась загнать это чувство куда-то в самую глубину и бодро улыбнулась. Должно быть, улыбка на моей физиономии выглядела крайне нелепо, когда я сказала:
– Он объявился.
– Кто?
– Шантажист, разумеется. Прислал фотографию. Я стою рядом с трупом мужа.
– Где фотография?
– Я ее сожгла.
В его взгляде появилось недоумение, но только на мгновение, в следующий момент он сосредоточенно нахмурился, подошел ко мне, обнял за плечи и прошептал:
– Бедняжка…
Я не стала заливать слезами его пиджак, смысла в этом никакого, а время дорого.
– Он хочет сто тысяч.
– Долларов? – поднял брови Сережа.
– Конечно.
– Да этот идиот хоть понимает…
– Сережа, он видел, как мы входили в студию, он уверен, что фотографа убили мы…
– Чепуха…
– Конечно. Но в милиции в эту чепуху охотно поверят. У нас был прекрасный повод разделаться с парнем.
– Пусть докажут…
– Сережа! – крикнула я, он вздрогнул, а я торопливо извинилась.
Мы говорили больше часа, ситуация все больше казалась мне абсолютно безвыходной.
– Придется платить, – вздохнул Сергей. – Ты сможешь найти деньги?
– Наверное. Не в тюрьму же мне садиться.
– Вот что, передача денег – самый опасный этап для шантажиста. Если нам повезет, мы его выследим.
– И что?
– По обстоятельствам. Главное сейчас – знать, с кем мы имеем дело. Он сказал, как передать деньги?
– Нет.
– Что ж, надеюсь, у нас будет время подготовиться.
Утром я отправилась в банк, где арендовала ячейку. Там хранилось сто двадцать тысяч долларов, как когда-то пошутил муж, «на непредвиденные расходы». Я не собиралась брать эти деньги, да вот пришлось. Поездка в банк заняла меньше часа. Я вернулась домой и попыталась заняться привычными делами, например уборкой. Надо бы нанять домработницу, дом последнее время выглядел далеко не образцово. Меня хватало лишь на то, чтобы поддерживать порядок в двух комнатах: своей спальне и гостиной, да еще в кухне и холле. Я совсем было решила позвонить в фирму, чтобы мне кого-нибудь порекомендовали, но, не дойдя до телефона, передумала. Пожалуй, в моих нынешних обстоятельствах присутствие в доме постороннего неуместно. Конечно, одной здесь попросту страшно, особенно когда знаешь, что кто-то разгуливает по дому. Только вот где гарантия, что домработница будет на моей стороне? А мои враги могут воспользоваться ситуацией, и я заполучу еще одного соглядатая. Я покачала головой: такие мысли заводят далеко. Как правило, в сумасшедший дом. Почему бы Сереже не переехать ко мне? Или мне к нему? Раз уж наша тайна перестала быть тайной… Впрочем, для милиции это пока еще тайна (у меня нет повода думать иначе), значит, следует соблюдать осторожность…
Занимаясь домашними делами, я то и дело косилась на телефон. Пора бы ему позвонить, не очень-то он спешит. Продлевает удовольствие?
