– А ты подумай. – Он опять засмеялся, а я от отчаяния всхлипнула. Он играл со мной, как кошка играет с мышью, когда несчастная перестает сопротивляться, ей дают надежду. Беги, дурочка, беги. Порадуй папочку. – Чем ты сейчас занимаешься? – спросил он.
– Ничем. Просто сижу…
– А как себя чувствуешь?
– Уже лучше.
– Опять врешь?
– Вру.
Он засмеялся.
– А я ведь предупреждал…
– Вы сумасшедший, да? Вам просто нравится все это? Вам нравится, когда человеку больно, когда он страдает?
– Мне нравится, когда страдаешь ты, остальные меня не интересуют. Даже твой любовник. Пусть проваливает. На него скучно тратить время. Вот ты – другое дело.
– Почему?
– Опять дурацкие вопросы? Я же сказал, думай.
– Вы в самом деле считаете, что я виновата? – помедлив, спросила я.
– А ты как считаешь?
– Я считаю, вам все равно, убила я его или нет.
Он опять засмеялся.
– А-а, это в том смысле, что я садист и выбрал тебя своей жертвой? К несчастью, это не так. Видишь ли, детка, папочка тоже страдает.
– Что? – переспросила я.
– Да-да, моя радость. Мне так же больно, как и тебе. Может, даже больнее. Я делаю все это для твоей пользы.
– Почему, господи, почему?
– Потому что папочка любит тебя.
– Любит?
– Конечно. А ты скверно ведешь себя и платишь ему неблагодарностью.
– Разве, когда любят, делают больно?
– Ты ничего не смыслишь в жизни. Чем больше любовь, тем больнее. Тебе пришлось нелегко сегодня, так что можешь представить, как я люблю тебя. Ладно, мне надоело болтать…
– Не вешайте трубку, поговорите со мной, – испуганно попросила я.
– Опять хитришь? Ты не понимаешь… – вздохнул он с сожалением, а я вновь заговорила:
– Не сердитесь. Я действительно очень хочу понять…
– У тебя не получится. Для того чтобы понять, надо любить.
Я бессильно качала головой, не в состоянии даже плакать, а его голос стал очень ласков.
– Вот что, маленькая, тебе надо немножко поваляться в ванной, потом как следует выспаться, приготовить чего-нибудь вкусное… Кстати, ты умеешь готовить?
– Нет.
– Я так и думал. Ну ничего, на худой конец сгодится что-нибудь самое простое. Яичница с ветчиной, например. Ее ты сможешь приготовить?
– Смогу, конечно.
– Вот и отлично. Запей ее чаем и отправляйся в спальню. Ложись и жди.
– Ждать?
– Конечно. И когда я приду, будь хорошей девочкой. Ты очень быстро поймешь, что быть хорошей девочкой гораздо приятнее. – Он засмеялся, а я, прихватив с собой трубку, отправилась в ванную и в точности выполнила совет, правда с яичницей ничего не вышло, понадобилось бы идти в магазин, а сил на это не было.
Боль действительно утихла. Я переоделась, расчесалась и пошла спать, но как только я оказалась в спальне, ужас накатил на меня с новой силой. Я дрожала, точно в ознобе, каждое мгновение ожидая, что от стены отделится черная тень, и вдруг услышала шаги. Кто-то не спеша, по-хозяйски поднимался по лестнице.
Я зажмурилась и стала молиться, замирая при каждом его шаге, так что когда наконец дверь распахнулась и он вошел, я вздохнула с облегчением. Приподнялась с подушек и спросила:
– Это ты?
– Я, – печально ответил он.
