– Ник…
– Не зли меня!
– Ник, клянусь, я…
– Кому ты рассказала об этом?
– О чем? – не сразу поняла я.
– О нашем маленьком шоу, где вы с подругой были главными участницами?
– Никому. Никогда, – глядя ему в глаза, ответила я.
– Тогда эта кошка драная, твоя подружка, разболтала. Я из нее махом все выбью.
– Нет! – Я схватила его за руку, начисто забыв, что он этого терпеть не может, но на сей раз Ник на мой жест не отреагировал. – Ник, послушай меня, пожалуйста. Она тоже никому никогда об этом не рассказывала. Я тебе клянусь.
– Откуда тебе знать?
– Я знаю. Ты… тебе трудно понять. Рассказать – значит еще раз пережить. От такого можно свихнуться.
– Вот она и свихнулась. Представляю, как она мурлычет на плече какого-нибудь придурка о своих страданиях. Черт знает, кого она подцепила. Парень вообразил себя Зорро. Кстати, что за тип вертится сейчас вокруг нее?
– Не знаю.
– Да неужели? А я знаю. Бывший вояка с двумя ранениями и большой обидой на Родину-маму: не туда послала, ни хрена не дала. Кроме трех наград и двухкомнатной хрущобы, что от предков досталась, ничего нет. А тут вдруг выясняется, пока он Родине служил, любимую девушку драли в очередь, ну и парня перекосило на справедливость.
– Не дури. Гороха убили, когда мы с Антоном не были знакомы.
– И все-таки я бы вояку пощупал.
– Не слишком ли много ты на себя берешь? – буркнула я и напомнила: – Он друг Рахманова.
– А Рахманов трахает тебя и мне наказал руками тебя не лапать, в твою сторону не смотреть и даже не дышать, дабы не отравить своим смрадным дыханием твой неокрепший организм. Чего ж ты с трупиком-то к Цицерону своему не кинулась? А теперь хамишь мне, можно сказать, отцу родному. Дожил.
– Ник, Машка здесь ни при чем.
– Задолбала ты меня своей Машкой! Что ты горло за нее дерешь? Забыла, кто твоя Машка? Она ж за дозу тебя с потрохами сдаст. И расскажет, и покажет, и трахнется с целым взводом, если припрет. Мне надо найти эту мразь. Дело принципа.
– Что думают по этому поводу хозяева? – осторожно спросила я, выдержав паузу и меняя тему. У Ника, должно быть, положение сейчас незавидное.
– Ничего, – отмахнулся он. – Кого особенно волнует пушечное мясо? Там, – ткнул он пальцем в потолок, – стратегические вопросы, а здесь Ник должен голову ломать… Несравненная моя, обо всем, что услышишь, увидишь, заподозришь, сразу же мне. Не то наплюю на то, кто тебя теперь ублажает, и шкуру спущу на счет один. Уяснила? – Ник выпил еще водки и направился к двери.
– Спасибо, – сказала я, хотя моя благодарность была ему нужна, как прошлогодний снег.
Он оглянулся, посмотрел с удивлением и раздвинул рот до ушей.
– Вы всегда можете рассчитывать на меня, принцесса.
В выходные мы с Рахмановым отправились за город к его приятелю. Катались на катере, жарили шашлыки и даже исполняли песни под аккомпанемент гитары. Олег надумал позвонить Антону с намерением вытащить их с Машкой на природу. Антон приехал, но один. Разговоров со мной избегал, был задумчив, улыбался с натугой, а на мой вопрос, где Машка, ответил, что сегодня она занята на работе. Я позвонила Машке, по ее голосу стало ясно: Антон соврал, дело вовсе не в работе. Так и оказалось.
– Он все знает, – дрожащим голосом сообщила она.
– Что «все»?
– Что я… он меня застукал.
– Странно, что он не заметил этого раньше.
– Заметил. Верить не хотел, это он так сказал. Что мне делать?
– Об этом мы не раз говорили.
– Все эти клиники – ерунда, никто мне не поможет. Ты же знаешь. И Ник не позволит мне уйти с работы.
– Позволит. Твой Антон друг Рахманова, а Ник для Рахманова – мальчик на побегушках.
– Я не знаю, что делать, – захныкала Машка. – Слышишь? Я умру без него. Если он меня бросит…
– Вы поссорились, такое случается. Поговори с ним.
– Он меня не любит. Он ужасно со мной разговаривал. Я даже не знаю, где он.
– Здесь, на даче.
– Он один?
