– Да или нет?
– Это не твое дело.
– На кой он тебе черт? Мужичонка плюгавенький, чего с ним делать-то?
– Не смей о нем так говорить, – прорычала я, покидая кухню, Павел за мной побрел.
– Нет, серьезно, он что, тебе нравится?
– Нравится, – не выдержала я.
– Спятила? Разве это мужик?
– По-твоему, мужик – это неандерталец вроде тебя? Я собираюсь всю жизнь детей учить, а не воевать в джунглях. И вообще, чего ты ко мне привязался?
– Жалко мне тебя. Дура. Вроде люди не чужие.
– Ты похмелился, что ли? – удивилась я.
– Я не похмеляюсь. Ты глазами не зыркай. Все я понимаю, книжки там всякие, романсы, свечи, салфетки. Только он чуть получше чучела. И дурак. Приехал за тридевять земель к бабе на день рождения и что привез? Какой-то горшок, на него без слез не взглянешь. Значит, жмот. А если мужик для бабы баксы жмет, значит, она ему как пятая нога ослу.
– Ваша бандитская психология нам известна, детективы смотрим. Только горшку этому лет триста, и стоит он таких денег, которые тебе потратить слабо на жену-манекенщицу. А сам ты темный и дикий, и говорить мне с тобой неинтересно.
– Дура ты, – заявил Павел и ушел к телевизору. А я пошла прикинуть, куда можно вазу поставить.
В дверь позвонили. На пороге стоял бывший с букетом.
– Привет, защитник, – сказала я.
– Поздравляю с днем рождения. Хотел зайти к тебе вчера, но как-то не решился.
– И правильно, – заметила я, отправляя цветы в мусорное ведро.
– Цветы-то при чем? – вздохнул Валерка.
– Цветы здесь ни при чем. Ты зачем явился?
– Я же сказал.
– Поздравил? До свидания.
Тут Павел возник.
– Привет, мент. Как отпуск?
– Наверное, придется на работу выходить.
– Что так?
– Братва воюет.
– Так братве положено.
– Ну, не скажи. Городок был тихий, пока ты не явился.
– И что теперь в нем такого особенного?
– Боксера убили. Сегодня. Возле собственного подъезда. И охрана не уберегла. Один выстрел из винтовки – и нет Боксера.
Я плюхнулась на табурет и глаза вытаращила. Неужто Боксера тоже мои прибрали? Когда, да и зачем? Быть того не может. Павел хмурился.
– Выходит, Мотя все-таки его достал.
– Достал, достал, – словно радуясь, сказал Валерка, а я облегченно вздохнула: Мотин грех.
– Значит, теперь Мотя весь город под себя подомнет?
– Может, так, а может, нет, – разулыбался Валерка, – ребятишки к Афганцу кинулись, боятся, что Мотя их передушит, Афганец их принял, но предупредил, что война ему без надобности и кто за убиенного мстить удумает, сам в покойниках окажется.
– Миротворец, – сплюнул Павел.
– Ну, не скажи. Что-то он имеет в виду.
– А ты что в виду имеешь, мент?
– Ничего. В отпуске я.
Валерка повернулся и из квартиры пошел. Павел по комнате вышагивал, мотивчик насвистывал. Я минут пять поскучала, потом к нему полезла:
– Это хорошо или плохо?
– Что?
– То, что Валерка сказал?
– Что вообще за человек твой муж?
