Обстановка дома производила странное впечатление: мебель в чехлах, шторы задернуты, вид совершенно нежилой. Длинным коридором мы прошли в комнату, которая больше напоминала кабинет. Но стол был заставлен тарелками, а Николай Петрович любезно предложил:
– Прошу вас, не откажитесь со мной позавтракать.
– Спасибо, я завтракала. Мы ведь с вами уже выяснили, что по натуре я жаворонок.
– От кофе, надеюсь, не откажетесь?
Кофе мы выпили, я похвалила его вкус и в качестве приза получила сережку, после чего и собралась откланяться.
– Куда вы так торопитесь? – засмеялся Козырев.
Я пожала плечами.
– Не хочу отнимать у вас время, я и так доставила ненужные хлопоты.
– Шутите? Да я просто счастлив, что вы здесь.
«С чего это вдруг?» – чуть не съязвила я, но вместо этого состряпала серьезную физиономию и произнесла, тщательно подбирая слова:
– Николай Петрович, вы были женаты на сестре Анатолия, я знаю, произошел несчастный случай и… в общем, для меня ваше поведение выглядит немного странно.
– Я вас понимаю, – вздохнул Козырев. – Месяц назад похоронил жену, а вместо большой скорби проявляю интерес к женщине, с которой едва знаком? Пусть вас это не удивляет. С моей женой мы уже лет пять жили врозь. Она в этом доме, а я в пригороде. Совершенно чужие люди, сохраняющие видимость брака.
– Почему бы тогда не развестись? – спросила я, желая поддержать разговор.
– Как у каждого человека, у меня есть маленькие тайны, о которых не должны знать другие. Жена при каждом удобном случае мне об этом напоминала.
– То есть она вас шантажировала?
– Не так откровенно. Просто я знал, что в случае развода на меня выльется ушат грязи. Я жил своей жизнью, жена совершенно этому не препятствовала, рядом не было женщины, с которой я хотел бы связать свою судьбу, короче, создавшееся положение вполне устраивало обоих. Смерть Стеллы меня огорчила, как огорчила бы смерть любого другого знакомого человека, но делать вид, что я скорблю, притворяться безутешным вдовцом – увольте.
– Но ведь вы вместе отдыхали на юге, – напомнила я. – Может быть, вы преувеличиваете вашу отчужденность и на самом деле что-то связывало вас?
– Совместный отдых был ее идеей. Понятия не имею, чего это вдруг пришло ей в голову. Наверное, просто решила немного потрепать мне нервы. Ее тактику я изучил давно и никогда не перечил, так ей скорее надоедало, и она вновь оставляла меня в покое. Не знаю, говорил ли вам Анатолий, его сестра была психически неуравновешенной женщиной. Когда мы познакомились восемь лет назад, я решил, что она человек без предрассудков, очень свободный в своих действиях, с собственным мнением обо всем, это мне было невероятно симпатично. Потом оказалось, что она просто чокнутая, извините за грубость… Бог с ней, – махнул он рукой. – Я рад, что ее больше нет рядом. И давайте сменим тему, а то выходит, что я жалуюсь на жизнь.
– Вовсе нет, – в ответ пожала я плечами.
– Да что там: конечно, жалуюсь. Боюсь, вы решите, что я бесчувственный человек. Мне бы этого очень не хотелось. Сегодня ночью я лег поздно и думал о вас, а утром, узнав о сережке, обрадовался, что есть повод позвонить. Хотя, если честно, я позвонил бы и без повода. – Он засмеялся, весьма довольный собой, а я решила малость вправить ему мозги.
– Николай Петрович, вы интересный человек и мне симпатичны, но… как бы это сказать… у нас разные траектории, которые не пересекаются. Меня вряд ли привлечет ваша жизнь, а вас заинтересует моя. Я со студенческих лет вполне самостоятельна, мне нравится рассчитывать на саму себя, а роль болонки в большом доме совсем не по вкусу. Большие деньги меня настораживают, потому что я плохо представляю, что с ними делать, разговоры о делах, в которых я не смыслю, действуют на нервы, и жить в таком доме я бы просто не смогла. Для меня это все равно что ночевать на вокзале. Оттого «хрущевка» предпочтительней, мне там уютней. Налицо убогая психология маленького человечка, и мне вовсе не хочется подрасти. Ваш интерес мне льстит, не скрою, но и только-то. За кофе спасибо и за сережку тоже.
Я попыталась встать, но Николай Петрович легонько придержал меня за руку. Смотрел он весело, а улыбался по-доброму, судя по всему, меня не заманили в эти хоромы с целью убийства, и очень даже может быть, что и отпустят.
– Я рад, что не ошибся в вас, – заявил он, а я честно ответила:
– Не знаю, что вы имеете в виду…
– Я тоже терпеть не могу этот дом. Я не жил в нем ни одного дня. Здесь даже охраны никакой, был пес, не поверите, сдох, от тоски, наверное.
– Продайте его, – удивилась я. – Я имею в виду дом.
– Не могу. Это моя визитная карточка, если угодно. У большого человека должна быть большая кепка, хотя иногда я всерьез думаю: сгорел бы этот дом к чертовой матери… Там, где я живу на самом деле, все совсем по-другому. Может быть, вы когда-нибудь навестите меня и кое-что поймете.
– Может быть, – согласилась я. – А теперь мне пора, честное слово. И пожалуйста, вызовите такси, я боюсь вторично появляться в родном дворе на вашей машине. Приходится считаться с мнением соседей.
Николай Петрович засмеялся и стал звонить, а я подошла к открытому окну. Оно выходило в сад. Ровные ряды деревьев, фонтан и… о, черт, в самом центре огромная клумба георгинов: пунцовых, красных, бордовых, розовых, малиновых, такого буйства красок я давно не наблюдала. Козырев подошел сзади, а я,
