даже напомнил о поспешном отъезде Геннадия Степановича. Участкового это тоже заинтересовало, и он попросил у Марии Павловны его данные, при этом писатель недовольно поморщился. А я ломала голову: если ночной гость – Геннадий Степанович и у них какие-то неблаговидные дела с писателем, тогда его отъезд вполне понятен, но в этом случае очевидно, что к рукам он никакого отношения не имеет, раз сидел за столом рядом с нами и руки у него были целы.
Если же Геннадий Степанович сам по себе, а ночной гость, поговорив с писателем, здесь останавливаться не стал, тогда вполне возможно, что Семен в самом деле его подвозил (по времени подходит), а писатель с ним разделался и теперь сидит себе как ни в чем не бывало. Правдоподобнее казалась вторая версия, но было ясно: пока у нас с Женькой нет на руках никаких данных, мы с этим не разберемся. Я в очередной раз пожалела, что поссорилась с мужем. Роман Андреевич в два счета узнал бы все, что мне нужно. Впрочем, зная его характер, вполне логично предположить, что он спешно увез бы нас из Липатова, заявив, что не наше дело гонять чертей по болоту, а также ловить убийц. Убедить его в обратном – дело трудное.
Время между тем шло, милицейские чины не появлялись, народ притомился и начал расходиться, а Мария Павловна вспомнила, что сегодня не обедали. Участковый отправился обедать с нами, и за столом разговор о преступлении продолжился, но у меня большого интереса не вызвал.
Закончив обедать, Василий Иванович устроился покурить в тенечке, и я, воспользовавшись его одиночеством, сразу же возникла рядом.
– Василий Иванович, – добавив в голос твердости, начала я, – мне необходимо с вами поговорить.
– Слушаю, – вздохнул он, как видно, предстоящий разговор энтузиазма у него не вызвал.
– Мы здесь уже несколько дней, и некоторые события дают нам возможность предполагать, что данное преступление каким-то образом связано с островом на болоте. – Участковый посмотрел на меня с недоумением, точно я сморозила глупость, но возражать не стал, а я продолжила: – Если мы составили себе правильную картину событий, все выглядит так: плутать на болоте начали с прошлой весны, местные идти на остров категорически отказываются и нам не советуют, Вова Татарин в разговоре с неизвестным лицом обещал вывести его на чистую воду и тоже упоминал остров. Я уверена, что на этом острове что-то происходит, – заключила я и мысленно поморщилась. Когда я произносила эту речь, она казалась мне безупречной по части аргументов, а теперь стало ясно, что никаких аргументов нет, а есть детский лепет. Я даже покраснела от досады, но отступать была не намерена. – От местных я знаю, что вы в этом году пытались пройти на болото и с вами случилось… что-то случилось. Не могли бы вы рассказать, что?
Василий Иванович тяжко вздохнул, хмуро посмотрел на меня и покачал головой, после чего опять вздохнул, закурил и, глядя на меня с печалью, спросил:
– Значит, считаете, на острове что-то прячут? А что, к примеру?
– Ну… спиртзавод подпольный или что-то в этом роде.
– Спиртзавод? – усмехнулся он. – Да здесь в каждом доме спиртзавод. Сколько себя помню, у местных самая твердая валюта – самогон.
– Допустим, кто-то поставил это на широкую ногу. Не бутылку, ни десять, а огромные партии.
– Для этого техника нужна…
– Не обязательно, – отмахнулась я, вспомнив бессмертный фильм «Самогонщики». – Самый простейший агрегат…
– Ну, хорошо, допустим. Но ведь для самогона нужны сахар, вода, дрожжи… Все это надо доставить на остров. А готовая продукция? Ее нужно вывезти. На чем? Я уж молчу, что кто-нибудь непременно заметит грузовики, что к болоту катаются и дорогу за лето набили бы будь здоров, но ведь дороги нет: там болото. Оттого остров островом и зовется. – Он махнул рукой, точно израсходовал на меня все жизненные силы и теперь жалел об этом, а я задумалась. Конечно, насчет машин он прав, не заметить усиленное движение в таких заповедных местах просто невозможно. Либо все жители в сговоре, либо то, что я тут нагородила, чушь собачья.
– Спиртзавод – это одно из предположений, – вздохнула я, – я же чувствую, что-то там есть… Сами подумайте: огни, которые видели многие. Вы ведь не верите, что это нечистая сила? Кто-то эти огни зажигает? А для чего? И еще собака. Здоровая, у местных таких нет. И прячется где-то на болоте.
– Вы ведь детективы пишете? – вдруг спросил Василий Иванович. – Я правильно понял?
– Правильно, – здорово разозлившись, кивнула я. – Ну, пишу я детективы, что с того? Знаете, – пробормотала я немного растерянно от внезапно вспыхнувшей догадки, – что, если эти собаки что-то охраняют?
Василий Иванович полминуты смотрел на меня в изумлении, и вдруг выражение его лица изменилось.
– Охраняют? – переспросил он. – Что там можно охранять?
– Не знаю, – зло ответила я, потому что понятия не имела, что на это сказать. – Чего проще: пойти на остров и все на месте осмотреть.
– А ведь… – Василий Иванович почесал затылок, огляделся, точно боялся, что нас подслушают, и заговорил тише: – Я собак тоже видел. Вроде кавказцев. Здоровые, лохматые.
– Когда видели?
– Когда на остров пошел. Смотрите, если в газете напечатаете… я в суд подам, чтоб на посмешище не выставляли.
– Какая газета? – ахнула я. – Расскажите, что тогда произошло.
– Я один пошел, – еще больше понизив голос, начал рассказывать Василий Иванович. – То есть сначала были со следственной бригадой. Вы же знаете, пропали москвичи, ушли на болото, и с концами. Стали искать. Толку нет. Потом уж, когда снег выпал, вспомнили про остров, мол, вдруг люди к нему вышли, а назад выбраться не смогли. И пошли, то есть доехали до Фрязина, потом до развилки. Там ведь как, тропинок море, народ за клюквой ходит, а потом болото, конечно, пройти можно, но несведущий человек… Снег уже выпал, и тел на острове мы не нашли. Значит, либо засосало трясиной, либо чего похуже, убийство, к примеру, только без тел убийства нет, есть без вести пропавшие.
– Так вы остров хорошо осмотрели?
