данный момент просто красовалась перед поклонником, поддавшись обычному женскому тщеславию. Однако я ошибался, кажется, она занялась гаданием всерьез. Индианка перетасовала колоду, позволила снять мне ее левой рукой и положила карты на стол. Она обняла ладонями голову в изумрудном тюрбане из кисеи поверх длинных распущенных волос и закрыла глаза, раскачиваясь из стороны в сторону и нашептывая какие-то непонятные мне слова, видимо на древнем языке, мне показалось, что на маратхи. Мира вся просто лучилась загадочностью восточных магов, Рябинин не сводил с нее жаркого, влюбленного взгляда. Не открывая глаз, Мира разложила карты на бархате рубашками вверх в виде пятиконечной звезды. Еще одну карту индианка положила на середину. Потом она приподняла тяжелые веки и сказала по-русски: – Я вижу будущее, но не могу его открыть. Сергей Арсеньевич внимал ей, затаив дыхание и не смея шелохнуться. Для него все это действо было пока в новинку. Несмотря на то, что мне к таким сеансам уже удалось привыкнуть, я тоже сосредоточенно слушал Миру, смуглая кожа которой при свечах выглядела неестественно бледной. – Однако, – прошептала она, – великое божество Аштарот позволило мне слегка приподнять завесу тайны, и я символически прочту вам буквы грядущего. Мира перевернула пентаграмму лицевой стороной. Теперь и я смог увидеть ее раскладку. Индианка использовала только козыри, то есть мажор аркана. Я затаил дыхание, ожидая, что будет дальше. Дойдя до степени подмастерья, я получил знак пламенеющей звезды, который и символизировала пентаграмма. Мира об этом не знала, но, должно быть, чувствовала интуитивно, раз избрала для своего предсказания именно этот расклад. Она взяла в руку первую, центральную карту. Я заглянул ей в ладонь, карта символизировала мага. Он стоял у алтаря, подпоясанный блестящей змеей. «Что ж, недурно», – подумал я про себя. Масону ли не знать Ороборо – змею, что проглотила свой хвост? Именно в нее Моисей обратил свой волшебный жезл. – Вы властвуете над силами, которые движут этим миром, – вещала Мира. – Вам благоволит Солнце, поэтому вы и манипулируете людьми. Я заметил, что Серж Рябинин перевел на меня изумленный взгляд, он верил всему, что говорила Мира и, по-моему, безоговорочно! Теперь я подозревал, что приобретаю преданного друга до гробовой доски. Если, конечно, дружбе не станет помехой ревность! – Вам противостоит отпетый мошенник, – продолжила Мира, указав на карту с изображением отшельника в перевернутом положении. – Его фонарь освещает дорогу ложных исканий, – впрочем, об этом она могла и не говорить, что представляет из себя господин Радевич, я и так знал прекрасно. Мира склонилась над пентаграммой, ее черные волосы рассыпались по спине. Она подняла со стола другую карту. – Дурной знак, – сказала гадалка. – Падающая башня, думаю, объяснять не стоит! – добавила Мира. – Однако карта Силы свидетельствует, что ваше противостояние с отшельником принесет вам успех. Я взглянул на молодую женщину, которая на карте голыми руками сражалась с огромным львом. – Но сначала, – продолжала Мира вы переживете небольшое разочарование. – Почему же ты решила, что оно окажется небольшим? – Потому что башня перевернута и нет других дурных предзнаменований, – сообщила она. – Вот, посмотрите, рядом с Отшельником притаилась Смерть. Мира достала из другой стопки еще одну карту. Это был отложенный ей на крайний случай минор аркана. – Перевернутый туз мечей, – произнесла предсказательница задумчиво. – Ваш недоброжелатель погибнет насильственной смертью. Кстати, эта карта относится и к Шуту, – она указала на шестую вершину пентаграммы. – Этот человек вам пока незнаком, – добавила Мира, – но он в вашем деле играет не самую последнюю роль! Мне невольно подумалось об австрийце Бришере. – Карты меня немного успокоили, – улыбнулась Мира, зажигая свет и убирая с глаз долой свои магические свечи. – Прошлое предсказание было хуже, – добавила она. – Теперь, Яков Андреевич, я могу о вас беспокоиться чуть меньше. – Так мы едем? – спросил Рябинин. – Нас давно ждет тюльбюри, который я недавно из Лондона выписал. Я подумал, что Серж Рябинин не был бы Сержем Рябининым, если бы не приобрел новомодный двухколесный экипаж без места для кучера и не вывез бы в нем напоказ beau mond'у свою новую подругу. Мира кивнула, ей и самой давно хотелось развеяться, а я ее баловал редко. Однако мне было вполне понятно, что индианка не принимает Сержа всерьез. Она накинула спенсер, одела одну из своих многочисленных шляпок, перчатки и оставила меня одного дожидаться вечера. Я знал, что к спектаклю она обязательно вернется, потому как Керубини привлекал ее куда более, чем обворожительный Серж. Полдня пролетело незаметно. Я уже собирался уходить, то и дело посматривая на часы и волнуясь, когда, наконец, объявилась Мира со своим кавалером, который сопровождал ее всюду, как тень. А это мне абсолютно не нравилось, в связи с тем, что в таких условиях все труднее было хранить конфиденциальность. Оказалось, что и в оперу они тоже едут вместе, так как Сергей Арсеньевич заранее позаботился о билете. Рябинин словно бы и не замечал, как в его присутствии у меня час от часу все сильнее портилось настроение. Он и впрямь возомнил себя моим другом, так что предчувствия меня не обманули. – Видел сегодня князя Корецкого, – сообщил мне Сергей многозначительно. – Встретились на набережной, – уточнила Мира. Я заинтересовался, в конце концов, князь Павел был в этом деле не последней персоной. С важным видом Рябинин изрек: – Он проговорился, что видел сегодня господина Радевича. У меня сердце в груди всколыхнулось, как птица испуганная. Все- таки Радевич в Петербурге, по всей видимости, пытается выехать за границу. Интересно, ему известно, что полиция уже на него зуб имеет? – Князь сказал, что Радевич с ним и не поздоровался. Вообще сделал вид, что не заметил. Я решил, что Радевич в курсе, что на него охота объявлена. Только появится ли он в театре? Ответ на этот вопрос мне предстояло узнать чуть позже. Все втроем – Мира, Рябинин и я – выехали мы из дома в моей карете, томимые каждый своим предчувствием. Мира жаждала музыки, которую, как никто другой, чувствовала всеми фибрами своей богатой души; Сергей Арсеньевич возжелал во что бы то ни стало добиться от индианки взаимности и возлагал на итальянскую оперу особые надежды; я же мечтал застать-таки у Нелли Радевича, хотя бы единственный раз заглянуть ему в глаза и вывести, наконец, убийцу и вора на чистую воду. К тому же я гадал, как поведет себя Елена Николаевна, узнав, что за человек ее любовник? «А если ей все известно»?! – подумал я, и от этой ужасной мысли мне стало страшно. На Садовой улице жизнь текла своим чередом, сновали взад и вперед прохожие, по лужам катили извозчиковы сани, слышалась площадная брань. Сюда же, к театру, стекались немногочисленные господские кареты, запряженные кровными великолепными лошадьми. Площадь мигала оконными огнями и рассеянным светом уличных фонарей. Невольно мне вспомнилась Варвара Николаевна. Хорошо ли ей теперь в Михайловском замке? Впрочем, я утешал себя тем, что сделал все, что было в моей возможности, а такой экзальтированной и целеустремленной особе, как Варенька, придется по душе и сама баронесса, и ее знаменитая квартира. Наконец мы подъехали к зданию Каменного театра, который так же иногда именовался Большим. Архитектор Тома де Томон, отстроивший его еще в самом начале века, насколько я знал, уже скончался. А театр все еще продолжал радовать великосветскую публику. Я поспешно покинул экипаж, следом за мной вышел Серж и помог Мире, которая одну руку протянула ему, а другой подбирала юбки. Мира и Рябинин от меня немного отстали, увлеченные разговором. Индианка всегда привлекала к себе внимание, в этот раз без этого тоже не обошлось. Но я, тем не менее, оставил ее на попечение Сергея Арсеньевича. Кажется, она решила купить афишу. Я прошел в коридор бенуара, мы слегка опоздали, опера уже началась. Я жадно искал глазами Радевича, но не находил его между входившими. Зал ослепил меня ярко сверкающими огнями, и я шагнул в дверь своей литерной ложи тотчас, как только капельдинер торопливо отворил мне ее. Занавес еще не был поднят, оказывается, в коридоре услышал я только увертюру. Я сел, оглядывая ряды противоположных лож, выискивая Нелли Орлову. Она все еще не показывалась. Я напряженно ждал, облокотившись здоровой рукой о бархатную рампу. Внизу шумел и блистал мундирами партер. Неужели Радевич не появится? Я прикусил губу от нетерпения, кажется, на ней показалась капелька крови. Я облизнул пересохшие губы, почувствовав медный солоноватый привкус. Что- то надо было срочно предпринимать! Дверь в ложу скрипнула, и в ней появился Рябинин под руку с восхищенной Мирой. Капельмейстер взмахнул палочкой, музыка на мгновение смолкла, и занавес поднялся. В тот самый момент я заметил, что в ложе Елены Николаевны так же приотворилась дверь. Я направил лорнет на противоположную сторону бенуара и встретился взглядом с фиалковыми глазами. Я готов был поспорить, что Орлова меня узнала, и ей наша встреча явно не пришлась по душе. По-моему, красавица тоже беспокоилась о Радевиче и нервничала. Мужа ее, который по слухам, вернулся из имения – кстати, рассказ Лунева слухи эти в точности подтверждал – в ложе Орловых тоже не было. Нелли вся сверкала брильянтами, она была в глубоко декольтированном муслиновом платье цвета турецкой лазури, затканном серебром. Актеры и декорации вовсе не привлекали ее внимания. Всего секунду выдержала она мой взгляд и отвела глаза. Тогда я понял, что ей обо всем известно. Это был голос интуиции, но я ему безраздельно верил. – Нелли, – шепнула Мира, которая к тому времени ее тоже заметила. – Яков Андреевич, вы кого-то разыскиваете? – осведомился Рябинин, и во взгляде его цыганских глах зажегся лихорадочный интерес. Я так и не понял кем он меня воспринимает, не иначе – тем самым тайным чиновником Министерства
Вы читаете Казна Наполеона
