далеко отставив ноги, так, что получалась как бы пирамидка. Это была стойка аргентинского танго, однако танго танцуется как танго, довольно медленно, тут же танцоры двигались в такт музыке с невообразимой, как показалось Алене, быстротой. Тела их оставались неподвижны, а ноги выделывали… Ну просто что-то немыслимое!
– Что это такое? – воскликнула Алена изумленно, и стоящая рядом Марина ответила:
– Милонга. Такой танец. Говорят, милонга – предшественница аргентинского танго. Париж помешался на милонге, разве вы не знаете? Так называется и танец, и сама вечеринка, где танцуют милонгу. И даже помещение, где проходит вечеринка-милонга. Ее танцуют и быстро, и медленно, это самая модная фишка. Даже сальсу потеснила. Свинг, твист и милонга – вот гво?здики, на которых сейчас держатся все les soirees de danse, танцевальные вечеринки.
– Вы что, посещаете танцевальные вечеринки? – удивилась Алена.
– Очень редко, – вздохнула Марина. – И, как правило, подпираю стеночку. Потому что из всех танцев знаю только вальс. А Морис вообще презирает танцы. Он говорит, что еще мальчиком видел, как Сильви бацала твист, и это на всю жизнь породило в нем отвращение к времяпрепровождению такого рода.
– А я обожаю танцевать, – вздохнула Алена. – Но вот такую штуку…
– Разрешите вас пригласить, мадам? – послышался за спиной знакомый голос, и вся стена светской сдержанности и невозмутимости, которую возводила вокруг себя Алена вот уже как минимум полчаса, с тех самых пор, как вернулась со зловещей виллы, рассыпалась не то что по кирпичикам, но вообще в пыль. У нее руки затряслись, и голос пропал, она хотела сказать «нет» (вот так вот просто – нет, без всяких обязательных пардонов и реверансов), но губы ей не повиновались. Габриэль, видимо, был человек не слишком-то далекий: когда-то слышал, что молчание – знак согласия, ну и принял оцепенение Алены за самое явное согласие. Не успела она моргнуть, как он вытащил ее в круг танцующих. Не успела вздохнуть, как закинул ее левую руку себе на шею, не успела охнуть – правой обхватил под лопатками, стиснул ее правую ладонь в своей левой и пробормотал:
– Значит, так: простейший шаг милонги – левая нога назад в диагональ, правая назад в диагональ, левой влево, правую приставить. Начали!
И у Алены окончательно сперло дыхание, когда Габриэль, крепко прижавшись щекой к ее щеке, начал двигаться, напирая на нее всем корпусом, вынуждая двигаться и партнершу, и ноги ее сами собой пошли, пошли… левая, правая, левая, приставка, левая, правая, левая, приставка…
«Ой, коленка!» – успела она подумать, но потом забыла и про боль, и про коленку, и про все на свете, кроме музыки и движения.
Па милонги были, строго говоря, никакие, все-таки Алена кое-чему научилась за те пять лет, пока с сумасшедшим старанием занималась бальными танцами, так что она относительно быстро схватывала даже незнакомые фигуры, но попасть в этот дергающийся, безумный ритм было сначала нелегко. Но ничего, попала не больше чем через какую-то минуту, и смогла даже дух перевести, однако тут Габриэль пробормотал, не размыкая объятий:
– Второй основной шаг: влево назад по диагонали, правая нога в сторону, точка, легкий бросок бедром вправо, потом правой же ногой назад в диагональ, левая, правой бросок, правая назад в диагональ, и не забываем про движения корпусом… Ну, вперед!
Он выпалил все это почти неразборчиво, однако «En avant!» чуть не выкрикнул. Какая-то парочка, перебиравшая ногами рядом, оглянулась на них, засмеялась… Алене показалось, смеются над ней, но сейчас было не до дурацкой мнительности: Габриэль уже клонил Алену то вправо, то влево, бормоча в ухо:
– Левая, правая, точка, бедро… левая, правая, точка, бедро… Левая в диагональ, правой точка в сторону, правая в диагональ, левой точка в сторону! Раз-а– два, три-а-четыре! Теперь обратные восьмерки, ну! – И, ничего не объясняя, начал как-то так поворачивать Алену, что ноги у нее сами собой начали выписывать свивлы, как это часто приходилось делать и в румбе, и в ча-ча-ча, но там-то танцевали не задом наперед, конечно… – Bien! Excellent! Parfait! Хорошо! Отлично! Совершенство! – задыхаясь, бормотал Габриэль, работая бедрами и ногами, умудряясь еще и вести Алену так, что они не натыкались на другие пары, которые мелькали поблизости, а главное, не забывая подсказывать фигуры: – Все сначала! Первый основной шаг! Второй основной шаг! Точки! Обратные восьмерки!
Она ничего не соображала, но танцевала, танцевала… Все танцевали! Кто-то хохотал, кто-то визжал, кто-то орал, веселье было полное, ошалелое, и когда музыка вдруг умолкла, на лицах отстранившихся друг от друга танцоров Алена увидела совершенно пьяное, счастливое выражение… Надо полагать, такое же выражение хранило и ее лицо, однако лицо Габриэля было просто веселым. Шляпа чуть сдвинулась на затылок, открыв очень высокий лоб, и Алена вдруг подумала, что не знает, какого цвета его волосы. Судя по цвету глаз, должны быть темные. Но они, наверное, очень коротко острижены, никаких бачков не видно…
– Благодарю вас, мадам, – чеканно поклонился Габриэль и с сожалением сказал, вслушиваясь в новую мелодию: – С удовольствием пригласил бы вас снова, я обожаю аргентинское танго, но, боюсь, это не понравится моей невесте. И еще советую: ne soyons pas charges!
Усмехнулся, глядя в глаза Алене, и ушел.
Последних слов она не поняла. Стояла, чувствуя себя так, будто ее кто-то здорово шарахнул по голове, а заодно отхлестал по щекам. Стояла, перестав слышать музыку и видеть движения пар. Потом кто-то оказался рядом и сказал голосом Марины:
– Здорово вы танцевали! Просто здорово! Все в восторге!
Алена оглянулась. В восторге была Лизочка: сидя на руках у Сильви, девочка смотрела на Алену и хлопала в ладоши. Остальные, едва встретившись с ней взглядом, отводили глаза. Терри, Клоди, другие гости… Синеглазая Амели, снявшая свою вуаль (оказалось, что у нее дивно-правильное лицо, покрытое какими-то ужасными красными пятнами), чудилось, еле сдерживала слезы, Морис чувствовал себя явно неловко, да и у Сильви было растерянное выражение. И только Габриэлю, который сидел около кресла Амели прямо на траве, кажется, все было по фигу. И огорчение невесты, и настроение гостей, да и вообще все, все на свете.
– Не поняла? – холодно проговорила Алена, снова повернувшись к Марине. – Что я такого ужасного сделала? Потанцевала с чужим женихом? Но он сам меня пригласил.
– Ну да, конечно, – пробормотала огорченно Марина. – Но они сочли, что это было нетактично по отношению к Амели. Она ведь не может танцевать с Габриэлем, вы понимаете…
