Григорий, а при переходе линии фронта камизэлька не спасла меня от пули, Малгожата говорила, что Григорий был лишь орудием, а что касается моего ранения, то откуда я знаю, может быть, та пуля летела убить меня, а камизэлька умерила ее силу, и я получила лишь ранение. С ней невозможно было спорить, я и не спорила.
– В почете и холе висит на спинке стула, – сообщила я. – Ждет моего возвращения.
Мы с Малгожатой жили отдельно, хотя и по соседству. Думаю, она стеснялась передо мной своей неуемной страсти к мужским объятиям, а я ее ничуть не осуждала. Я вообще не страдала ханжеством. Только думала: пусть хоть все мужчины мира побывают ее любовниками, только бы среди них не было доктора Сокольского!
Покуда, насколько мне было известно, бог миловал.
– Береги ее и передай ей от меня привет, – сказала Малгожата. И тут я обратила внимание, что поверх платья и передника сестры милосердия на мою подругу был накинут кожушок (уже стояли холода).
– Далеко ли собралась?
– На станции стоят вагоны с английской помощью, – сказала сердито Малгожата. – В частности, с сапогами. Все на одну ногу, ты представляешь себе?! На левую! Целый вагон! И еще прислали свечи без фитилей. И вот я еду на станцию разбираться…
– Не затерялся ли где-то вагон правых сапог и отдельных фитилей для свеч? – невинно спросила я, и мы расхохотались.
Ничего смешного в сапогах на одну ногу не было, союзники вообще проводили по отношению к России гнусную политику, словно желали победы большевикам, но я шутила больше над попытками Малгожаты под любым предлогом улизнуть из госпиталя.
Наконец она уехала, а я пошла готовиться к операции, на которой меня просил быть Лев Михайлович. Разумеется, я не могла да и ни за что не хотела отказать!
«Строго говоря, я вполне могла бы сюда и не ехать, – мрачно подумала Алена, в очередной раз вытаскивая острые каблучки босоножек из мягкого сырого дерна. – То есть вообще ехать не следовало. Я ведь зачем набивалась к мадам Вите? Чтобы узнать что-то о Габриэле! Но теперь я знаю, как его найти в Париже. Значит, я и впрямь тащусь сюда только ради милонги? Боже, да у меня уже ноги не идут, а я еще танцевать собралась! Ведь этот замок Эриво – историческая ценность, мало ли, какие туристы пожелают его осмотреть, так почему здесь нет никакого общественного транспорта?!»
Промчавшийся мимо автомобиль недвусмысленно ответил – почему. Потому что все приезжают сюда только на своих машинах! И туристы, и посетители школы мадам Вите. Им и в голову не взбредет, что кто-то может потащиться пешком… Нет, во Франции множество любителей пешеходных туров, но они всяко не отправляются в эти туры в босоножках на полушпильке!
К тому же испортилась погода. Пока Алена ехала на пригородном поезде (назвать его электричкой как- то язык не поворачивался), синева небес сменилась серостью, в стекло со второй космической скоростью (поезд двигался именно так!) полетели капельки дождя, и Алена вспомнила, что забыла зонтик. Да нет, не в Париже забыла – дома, в Нижнем. Не сбегаешь… Можно было бы купить новый, да где? Даже во французских сверхскоростных и сверхкомфортабельных поездах не встретишь бродячего торговца зонтиками…
«Может, на станции? – понадеялась она. И тут же забыла обо всем на свете, увидев поперек дороги огромный, закрывший все небо корпус самолета. – Сейчас разобьемся!»
Обошлось. Поезд вильнул в сторону, и через мгновение аэропорт Шарль де Голль остался далеко позади.
Потом мимо потянулась сплошная стена леса – кудрявого, густого, но не слишком-то высокого французского леса, за ним – поля подсолнухов (Алена вспомнила, как она спросила у Сильви, когда проезжали мимо такого же поля в Туре, едят ли у них семечки подсолнухов, и та долго не могла взять в толк, чего от нее добивается гостья, а Марина и уже просвещенный в отношении русского менталитета и русского желудка Морис помирали со смеху, слушая их разговор), а потом в отдалении вдруг вырос огромный замок. Самый настоящий, рыцарский, королевский, невероятный! Алена ахнула и воскликнула:
– Шалиньи!
Однако смуглая низенькая француженка, сидевшая рядом, учительским тоном сообщила, что Шалиньи будет впереди, буквально через десять минут, но с железной дороги его не видно, а это Экуен – замок знаменитого коннетабля Франции Анн Монморанси.
Сочетание имени Анн со словом «коннетабль» Алену ничуть не удивило, потому что Анн здесь – и мужское, и женское имя, правда, теперь мужчин так не называют, имя устарело. Может, оно и хорошо, а то как бы их звали уменьшительно? Аник? А впрочем, и пуркуа бы не па?
К Шалиньи прибыли и впрямь мигом, и тут Алена с облегчением обнаружила, что ей нет надобности бегать по крохотному вокзальчику в поисках зонтика, потому что дождь кончился. Около станции она увидела остановку автобуса, идущего в Люзарш, и доехала туда, однако дальше везение кончилось: указатели к аббатству Эриво имелись, однако три километра до него предстояло преодолеть пешком. Никаких такси в тихой, безлюдной деревушке, чем-то напомнившей Алене Мулен, где она отдыхала (и разбиралась со своими киллерами) прошлым летом, не имелось. Кому надо, топайте ножками, господа!
Три километра, конечно, ерунда для Алены, которая в том же Мулене каждое утро отмахивала и не такие расстояния по прекрасной Бургундии, однако отмахивала-то она их в кроссовках и шортах, а не в юбке, при каждом порыве ветра норовившей взвиться выше головы, и не в босоножках, острые каблуки которых проваливались в мягкий сырой дерн или скользили на влажном гравии дороги. Мимо, конечно, иногда проносились автомобили, но никто не делал попыток остановиться, а Алена как-то стеснялась проголосовать.
«Буду наслаждаться природой!» – дала она себе установку и выполняла ее изо всех сил, благо наслаждаться было-таки чем, однако устала при этом больше, чем хотелось. Но усталость как рукой сняло, когда за поворотом леса вдруг открылся шато Эриво.
Он и правда был небольшой – всего лишь трехэтажный серый дом каких-то метров сто в длину. Обычные длинные неширокие окна с белыми решетчатыми ставнями, крыша с флюгерами, высокое крыльцо с балюстрадой, сбоку озеро, с другой стороны бассейн с фонтаном, вокруг дубовая роща, а перед ней огромный зеленый газон, который украшало одно-единственное строение – какое-то подобие античного грота.
