— Ну, я думаю, вы это препятствие победите, — неловко сказал Андрей.
— Вот что, Андрей Игнатьевич, — вдруг обратился к нему Улыбышев, — вам следовало бы посмотреть машину. Это пока еще, если так можно выразиться, черновик, мы постоянно изменяем рабочие узлы, вносим усовершенствования в самое сердце, в основы конструкции, но это уже вещь. И вам легче будет работать, если вы станете более или менее точно представлять ее себе. Кстати, выберите место, где поставить ваш прибор. Конечно, мы выпустим машину, даже если прибор не будет еще готов, но предусмотреть размещение дополнительных устройств можно и должно. Не думаю, что вид электротрактора доставит вам удовольствие, — с некоторым принуждением добавил он. — Не все еще в конструкции обтесалось и притерлось как следует, но так как наша машина, — он чуть заметно подчеркнул слово «наша», признавая этим, что и Орленов стал теперь тоже своим в филиале, — хотя и несовершенная еще, все же является главной работой филиала, то на выставке придется показать хотя бы фотоснимки. Так что я думаю…
— Да хоть сейчас! — с восторгом сказал Андрей.
— Простите, сегодня невозможно, — озабоченно заметил Улыбышев. — Я вас извещу. Кстати, я прикажу приготовить для вас несколько схем и чертежей.
Улыбышев вышел. Он, так сказать, признал начало деятельности Орленова в филиале удовлетворительным.
Вскоре после ухода директора в лабораторию пришла Нина. Орленов только что закончил монтаж передачи тока высокого напряжения на понизитель и включил установку. Глухо загудел трансформатор. Ток хлынул в кабель, пронесся по нему через поле, вернулся в лабораторию и, приведя в движение электромотор трактора, смонтированный на другом конце комнаты, завращал тяжелый вал. Маленькие лампочки на приборах засветились, забегали стрелки на циферблатах.
Нина испуганно остановилась в дверях. Андрей подошел к ней, и, только когда он взял ее за руку, она нерешительно двинулась вперед. Усевшись на табурете, она поджала под себя ноги, словно ток водопадом хлестал в комнату и мог ударить ее с пола…
Через несколько минут завизжала предупредительная сирена, показывая перегрев мотора. Андрей нарочно дублировал световые сигналы звуковыми, зная, что в первое время будет работать один и не сможет уследить за десятками приборов. Он выключил ток и пошел осматривать мотор. А Нина, увидев, что все лампочки, кроме контрольной на щите, погасли, вздохнула с облегчением.
— Как же ты собираешься сражаться с этой длинной змеей? — спросила Нина, показывая на кабель. Руки ее немного дрожали.
— Ну, у меня тут тысячи незаметных помощников! — засмеялся Андрей, показывая на приборы. — Они свистнут или подмигнут, если змея вздумает наброситься на меня.
— Да, это далеко не соловьиный свист! — поежилась она. — Когда эта сирена завыла, я решила, что едет пожарная команда. И кто это додумался назвать такие ревущие инструменты именем сладкогласной певицы, завлекавшей древнегреческих моряков в пучину? Не знаешь? Но, надеюсь, твои сирены не завлекут тебя в опасность? Нет, быть кандидатам или доктором гуманитарных наук куда лучше! — Нина сказала это так, будто окончательно решила давно тревожащий ее вопрос.
Он засмеялся.
— Не спеши с выводами! В экономических науках тоже достаточно Сцилл и Харибд.
— Ты, конечно, прав, — признала она, — но все-таки твои опыты опаснее. Если я напутаю в экономике, меня поправят и только, а вот если напутаешь ты…
Он не хотел, чтобы Нина возвращалась к этой теме, и постарался поскорее отправить ее домой. При ней продолжать работу было трудно. Испугается сама, а бояться станет за него.
Зато когда вскоре, в тот же день, его навестила Марина Чередниченко, Андрею пришлось чуть не силой удерживать ее пытливые руки. Марина произнесла с порога:
— А вы недурно устроились! — и сразу ринулась к приборам.
Орленов сурово сказал:
— Знаете, Марина Николаевна, молния иногда убивает людей.
— А вы железный! Она через вас проскочит, не повредив, — насмешливо ответила Марина.
— Ну, и железо плавится при высокой температуре.
— Меня железо мало занимает, меня интересует брильянт, которым вы собирались украсить мое кольцо. Но, кажется, из ваших обещаний проку не выйдет. Не знаю, как это Нина Сергеевна поверила вам, когда вы сватались к ней.
— Это было давно, тогда я еще и сам был уверен, что могу выполнить все, что обещаю.
— А теперь, значит, отказываетесь?
— Боюсь, что не смогу.
— Почему это? — она выпрямилась и подняла голову.
— Вы убьете меня током раньше, чем я приступлю к делу, — сказал он.
Углы ее губ дрогнули, но она сдержала улыбку.
— Не бойтесь, я не буду трогать ваши приборы. Я предпочитаю практическое применение электричества…
Орленов, возившийся с переключателем, из которого выбивало масло, искоса взглянул на нее.
— Что же, по-своему вы правы. Можно не знать, что земля кругла, и превосходно пользоваться законом притяжения. Точно так же и с электричеством: еще не зная, что оно собой представляет, человек создал электрическую лампу и мотор. Только боюсь, что это имеет к науке касательное отношение…
Он знал, что Чередниченко не выносит возражений, и ждал, что она обрушится на него. Однако на этот раз Марина с непонятной покорностью выслушала его в сущности несправедливые упреки. В конце концов он тоже отдалился от теоретической физики. Но зачем нужна одна теория, если ее не прилагать к практике?
— А как вы будете улавливать высокочастотные импульсы? При таком напряжении в кабеле они будут подвергаться постоянным изменениям! — спросила она, чтобы прервать томительную паузу.
— Длина волн не совпадает, поэтому слабые токи можно «процедить» и отделить.
— А где же ваше сито?
Он показал ей прибор, теория которого была содержанием его диссертации. Тогда и ему самому и его оппонентам он казался совершенным. Совершенным прибор казался Андрею и здесь, когда он смонтировал его и подключил кабель. Это был небольшой щиток с кнопками и циферблатом осциллографа, выполненный изящно и чисто. Орленов никогда не пренебрегал внешним видом приборов.
Но, странное дело, теперь, когда на прибор смотрела своими синими, останавливающими человека глазами Марина, он подумал, что не очень в нем уверен.
Чередниченко сдержанно похвалила прибор. Он обратил внимание на то, как изменился ее голос. Он и раньше замечал, что у нее был особый голос, который словно наперед подсказывал слушателю, что перед ним девушка с твердым и сильным характером. А сейчас она говорила робко. Неужели его выговор так на нее подействовал?
Андрей снова склонился над переключателем и вдруг услышал за спиной легкий вздох, а потом слова:
— Я пошла. Если вам удастся поймать ваших золотых рыбок, попросите у них немножко доброты для себя и удачи для меня.
Надо было проводить ее. О черт! Он схватился за переключатель жестом утопающего и выпрямился только после того, как затихли ее шаги. Выпрямившись, он вытер лицо. Что у него в лаборатории? Кунсткамера? Музей восковых фигур? Какой дьявол их сюда носит, этих зрителей? Надо завтра же повесить такую таблицу, какая висит на ветростанции у самой Чередниченко:
В эту минуту он забыл, что часть гнева распространяется и на Нину, хотя она и не приставала с вопросами.
В последние дни иллюстративный материал для будущей выставки стал поступать возами. Начальники лабораторий, ранее не желавшие пустить нового сотрудника на порог, прослышав, что Орленов будет делать обзорный доклад о выставке, спешили посвятить его в свои дела, чтобы он, упаси боже, не забыл о
