— Вот они все. Все здесь.
Ливингстон быстро их перебрал.
— Каперское свидетельство здесь, разрешение… Послушай, здесь нет главного — здесь нет королевского декрета.
Кидд медленно, как бы находясь в прострации, перебрал бумаги неловкими пальцами.
— Куда он мог подеваться?
Ливингстон страшно осклабился:
— Этот вопрос должен тебе задать я.
— Поверь, за все время плавания я ни разу не заглядывал в эту шкатулку, не было нужды.
— Значит, это сделал кто-то из твоих офицеров.
— Невозможно!
— Слуг?
— Навряд ли. Все они были людьми неграмотными. Они не смогли бы понять ценность этих документов.
— Никто взять не мог, а декрета нет. Тогда остается предположить одно: ты сам его отдал.
Кидд поднял брови и растерянно улыбнулся:
— Надеюсь, ты шутишь?
Ливингстон зло от него отмахнулся:
— Мне не до шуток. Мне нужно доставить алмаз сэру Белломоту. Он отправит его в Лондон. Премьер- министр объявит, что он отнят у всем известного пирата и злодея Уильяма Кидда. Алмаз будет вручен послу Аурангзеба. Парламентское расследование, которое начала оппозиция против нынешнего кабинета, будет само собой прекращено.
Как только Ливингстон сделал перерыв в своей речи, Кидд вставил:
— Но все это будет уже после того, как я вылечу Камиллу. Мы договаривались так.
Ливингстон вскочил с места:
— Твоя Камилла…
Кидд вскочил еще ретивее:
— Что — моя Камилла?!
Торговец понял, что зарвался.
— …Нуждается в лечении.
— Ей стало хуже?!
— Нет, ей просто не стало лучше за эти два года. Много денег ушло на докторов.
— Да-а?
Ливингстон серьезно кивнул:
— Они столько жрут и столько пьют, Уильям, причем норовят это делать под музыку.
— Они что, все время толкутся в доме? Они же мешают Камилле! Ей необходим покой и уединение.
Ливингстон сумрачно кивнул:
— Да, ей необходимы покой и уединение, но помочь по-настоящему ей может только алмаз.
— И он у меня есть.
Друг-торговец быстро огляделся и тихо спросил:
— А ты можешь мне его показать? Кидд на мгновение задумался, но потом отрицательно покачал головой:
— Нет, друг, даже тебе не могу показать. Даже тебе. Он хорошо спрятан, и мне не хотелось бы обнаруживать тайник.
Друг понимающе кивнул. Такие аргументы были ему понятны.
Кидд, чтобы усилить впечатление, добавил:
— Никто, кроме меня, не может достать его из этого тайника. А если попытается, может навсегда его потерять.
Эта короткая загадочная речь, как ни странно, произвела на в высшей степени практический ум торговца сильнейшее впечатление. И он решил отказаться от уже задуманного ночного обыска капитанского скарба.
Если бы речь шла не о знаменитом алмазе, он бы посмеялся над наивной попыткой своего друга напустить вокруг камня дополнительного тумана. Но сейчас…
Даже самые трезвые люди пьянеют в присутствии особенно больших ценностей. Невозможно себе представить человека, способного пошутить перед горой золота на миллион фунтов.
На это способен только сумасшедший.
— Знаешь, Уильям, мы поступим следующим образом, — сказал Ливингстон на пятый день плавания, когда страсти улеглись и в голове составился новый план, — мы не поплывем сразу в Нью-Йорк.
Капитан вскинулся:
— То есть как это?
— Мы высадим тебя в южной части Лонг-Айленда.
— Я не хочу в южную часть Лонг-Айленда, я хочу как можно скорее увидеть Камиллу! Я переоденусь, побреюсь наголо, приклею бороду, но я отправлюсь к ней.
— Когда ты явишься к ней лысый, бородатый и переодетый индейцем, ее хватит удар.
— Ты сообщишь ей, в каком виде меня ждать.
— Я сообщу ей, где тебя искать. И она сама к тебе прилетит. На крыльях страсти.
Ливингстон подумал, что с крыльями страсти он чуть пересолил. Но Кидду так не показалось. Его озаботило другое:
— Как же она прибудет ко мне, если ей нельзя вставать?
Друг тут же нашелся:
— Ее привезут.
— Доктора?
— Хотя бы и они. Пусть, кстати, поприсутствуют при алмазной процедуре и поумерят свою ученую спесь.
— Отлично!
— Вот именно. После этого ты отдашь алмаз, его отвезут в Лондон, скандал будет исчерпан. Ты сможешь появляться открыто. Останется лишь погасить издержки.
Кидд кивнул:
— Да, пусть эти серьезные люди в париках заплатят мне за то, что я пережил.
Ливингстон налил себе рома и выпил его одним циничным глотком.
— Боюсь, Уильям, ты немного неверно представляешь себе ситуацию.
— Возможно. Я даже тебя сейчас не вполне понимаю.
— Так вот… — Торговец задумался, стоит ли говорить то, что он вознамерился сказать, но, так ничего и не решив, продолжил: — Поскольку алмаз поступит индийскому послу, а от него к королю, те господа, что снарядили «Приключение», понесут большие убытки. Тебе надо подумать, чем их возместить. У тебя, насколько я понимаю, был корабль, тот, на котором ты приплыл на Эспаньолу, но теперь его нет. Как и груза, в нем, видимо, имевшегося.
Кидд вздохнул:
— Груз мне не принадлежал, я отказался от своей доли.
— Почему?
— Чтобы спасти друга. Его звали Базир, он был очень хороший и умный человек. Мы разговаривали с ним часами. После Камиллы и тебя он был мне самым близким человеком.
Ливингстон достал из кармана платок и тщательно вытер потное лицо.
— Базир?
— Да.
— Мусульманин?
— Да.
— Теперь я знаю, кто взял королевский декрет.
Кидд поморщился, как будто Ливингстон сказал совершенно несусветную глупость.
