— Он не только его взял, но еще и доставил ко двору Великого Могола.
— Ты безумец. Базир мой друг. Он не мог так поступить! Друзья не могут так относиться друг к другу.
Ливингстон просто махнул рукой.
— Ну, вот ты, ты мог бы так поступить. Ты торгуешь, ты любишь деньги, так скажи, разве за деньги, даже за большие деньги, ты бы мог меня предать?
Торговец встал из-за стола.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я не отвечаю на глупые вопросы.
«ПРИЗ АВАНТЮРИСТА»
(продолжение)
Яблоневый сад миссис Джонсон-Кидд снова был в цвету.
Тяжелые майские пчелы сновали в благоуханных кронах.
Черная дворня была так же ленива, как и два года тому назад, когда под этими цветущими сводами Ливингстон вел своего друга капитана Кидда в дом белотелой вдовы.
Теперь торговец шагал один.
Нервно постукивая тросточкой в кирпичную дорожку и хмуро поглядывая по сторонам.
Май не радовал мистера Ливингстона и не мог смягчить своей волшебной пышностью несомненное разлитие желчи в его организме.
Поднявшись по ступеням, гость решительно вошел внутрь. За время, прошедшее с отплытия капитана Кидда к туманным мадагаскарским берегам, мистер Ливингстон стал в доме миссис Джонсон-Кидд совсем своим человеком.
Он приезжал когда ему вздумается.
Приводил кого пожелает.
С удовольствием ел и пил.
Впрочем, соломенную вдовушку это мало стесняло. Она не ограничивала себя в знакомствах. Любила шумные застолья и всевозможное музицирование.
Клавесин в ее доме не умолкал.
Часто она в большой компании отправлялась на лодках вверх по Гудзону. Тогда устраивались очаровательные пикники, с кострами и плясками вокруг них.
Правда, заплывали не слишком далеко, чтобы, не дай Бог, не столкнуться с индейцами.
В большой гостиной Ливингстон никого не обнаружил. Тогда он прошел дом насквозь и оказался на заднем крыльце, мало чем уступавшем парадному. С него открывался вид на парк, устроенный как бы по английской моде.
Газон.
Кусты, подстриженные в виде шаров.
Пруд с ажурной беседкой на берегу.
Лодка, возле беседки.
Все это великолепие прозябало без внимания миссис Джонсон.
Ливингстон вернулся и столкнулся с Ситти, мулаткой-горничной. На ее лице был написан ужас. Еще бы, она пропустила появление гостя и не доложила о нем госпоже.
— Где миссис Джонсон?
Ситти силилась что-то сказать, теребила фартук, судорожно сглатывала слюну.
— Да что с тобой? Не заболела ли миссис Джонсон?!
Мулатка невнятно помотала головой и еще яростнее взялась за свой фартук.
Ливингстон был весьма удивлен. Он понимал, что поставил девчонку в дурацкое положение своим внезапным, после двухнедельного отсутствия, появлением, но уж больно она нервничает.
Может, и правда что-то случилось?
Вот будет номер, если Камилла действительно заболеет.
Как раз к приезду мужа.
А алмаз не подействует!
— Ты мне ответишь что-нибудь? Ладно, я сам поднимусь в спальню.
— Мистер, мистер, мистер… — быстро заговорила Ситти, но ничего сверх этого слова.
Ливингстон быстро поднялся по широкой, украшенной широкой ковровой дорогой лестнице на второй этаж. Прошелся вдоль шеренги не в меру развесистых кадочных пальм и положил ладонь на золоченую ручку белой ампирной двери. Другой рукой решительно постучал.
— Кто там? — недовольно, но томно спросила мадам.
Ситти стояла за Ливингстоном как тень, питающаяся собственным ужасом. Торговец подмигнул ей и ответил измененным голосом:
— Капитан Кидд! — и нажал на ручку.
Дверь охотно распахнулась.
Портьеры были подняты, комната с неглубоким эркером была ярко освещена майским солнцем. Почетное положение в спальне занимала, естественно, кровать. Над ней царил квадратный белый балдахин. Под балдахином нежилась миссис Джонсон. Или ежилась. Гость не рассмотрел. Его внимание привлек доктор. Доктор, носивший ту же фамилию, что и миссис.
Он был без камзола, Даже без рубахи. В одном шейном платке. Левый его башмак стоял на бархатной подушке кресла, а он в это время завязывал ленты чуть ниже своего колена. Ленты своих панталон, надетых за несколько мгновений до появления Ливингстона,
— Прошу прощения, миледи, — по инерции произнес друг капитана Кидда.
— С каких это пор вы взяли за обыкновение в любое время дня и ночи врываться в мою спальню?! — Претензия была только в словах хозяйки, но ее не чувствовалось в тоне.
Ливингстон кратко поклонился:
— Когда спешишь обрадовать человека, не думаешь, какое время на дворе.
— Обрадовать?!
— Вот именно, миссис Джонсон-Кидд. Прибыл ваш муж. Капитан Уильям Кидд!
Доктор в этот момент менял ногу, он потерял большую часть равновесия и чуть было не свалился на пол.
— Он здесь?!
Лицо возлюбленной жены капитана сделалось серым.
Ливингстон с удовольствием сказал:
— Да!
Доктор, поддерживая руками кое-как подвязанные у колен панталоны, крикнул:
— Но его же должны арестовать! Почему же его не арестовывают?!
Серость на лице миссис Джонсон-Кидд начала сменяться краснотой.
— Он сейчас войдет?! Сюда войдет?!
Друг капитана с сожалением вынужден был сказать:
— Нет. Он на моей ферме на Лонг-Айленде.
— Не бойся, Камилла, он еще далеко.
Ливингстон всплеснул руками:
— Доктор, и вы здесь?! А я вас сразу не заметил.
Доктор поискал глазами свой камзол.
— Да, я здесь.
— А, я понял, вы не только осматриваете миссис Джонсон, но и себя показываете.
— Вы угадали. Это такой новый, прогрессивный способ излечения глубокой меланхолии.
Ливингстон поощрительно кивнул:
— Я всегда был на стороне прогресса. Но если вы не против, я попросил бы вас прервать сеанс. Мне необходимо обмолвиться с больной несколькими фразами с глазy на глаз.
Доктор надел камзол на голое тело и вышел из спальни, напевая на мотив гэльской песенки:
— Несколько фраз, с глазу на глаз.