нежелательного свидетеля.
— Хорошо, — сказал лорд Белломонт, пораскинув раздраженными мозгами. — Тогда мы сделаем так, вы сейчас выйдете в город в сопровождении солдат и попытаетесь продать этот драгоценный алмаз.
— Зачем?
— Затем, чтобы понять, что продать его невозможно. Разве что за четверть кроны или пару пенсов. Алмаз же таких размеров, даже если за него дадут десятую часть цены, потянет на десятки тысяч фунтов. Понятно?
Кидд кивнул:
— А что мы сделаем с деньгами?
Лорд Белломонт осклабился:
— Сначала вы попытайтесь его продать.
Его высокопревосходительство все рассчитал правильно. Вернее, почти все.
Он не подумал, что с человеком, который бродит по рынку в сопровождении шести вооруженных солдат и пытается всучить кусок стекла, выдавая его за драгоценность, никто просто не станет разговаривать.
— Вы говорите, что все ювелиры мошенники или мной подкупленные люди. Пойдите на улицу сами. Не скажете же вы после этого, что мошенниками являются все жители Нью-Йорка?
Такими словами напутствовал Кидда губернатор.
Эксперимент был сорван.
Нужно было отпустить Кидда в толпу одного. Но он мог сбежать. А сбежавший Кидд был почти так же не нужен господам с Даунинг-стрит, как и повешенный.
Находясь в состоянии бессильной ярости, да еще подогретой высоким жаром, губернатор обрушился на тупого капитана с проклятиями и угрозами.
Кидд спокойно ждал, когда проклятия начнут переходить в угрозы, чтобы потом перейти в извинения.
Так бывало уже много раз, можно было привыкнуть.
Но в тот момент губернатор совершенно потерял контроль над собой.
— Итак, мой любезный капитан, вы не верите ни мне, ни многочисленным ювелирам, ни вашему любимому другу, может быть, вы поверите своей жене?
— Я ей уже поверил и верил всегда. Она единственная не пытается убедить меня, что мои усилия были напрасны, что я привез с Мадагаскара какую-то стекляшку вместо алмаза.
— Она вам сказала это?
— Она выздоровела, это главное. И если бы вы не держали меня в этих тюремных стенах…
Рассудок губернатора начал мутиться, он мучительно закашлялся, в глазах его вспыхнул злобный огонь.
— Значит, главным доказательством ценности добытого вами камня вы считаете его целебные свойства?
— Да.
— А что бы вы сказали, когда бы узнали, что ваша супруга никогда не была больна? Что она дурачила вас по моей просьбе, для того чтобы отправить в дальнее плавание. Мне нужен был алмаз, ей нужна была свобода. Она никогда не была больна, разве только какой-нибудь дурной болезнью, если учитывать ее французское прошлое. Насколько она была не больна, спросите у доктора Джонсона, этого вертопраха с медицинским дипломом! Спросите, чем он занимался с вашей драгоценной супругой, пока вы охотились за драгоценным камнем! И позавчера на ферме Ливингстона она просто изображала больную, опять же по моему приказу. И за мои деньги. Полторы тысячи фунтов она получила за свою игру. В такой ситуации, как вы понимаете, ее мог вылечить не только кусок хрусталя, но и кусок… навоза. Что с вами?
Капитан Кидд хохотал.
Все сказанное губернатором показалось ему настолько неубедительной чушью, что он не смог сдержать такой бурной реакции.
Он хохотал до слез.
До колик.
До катания по деревянному топчану, служившему ему ложем.
— Ну вы и шутник, ваше высокопревосходительство!
Лорд Белломонт, не говоря больше ни слова, вышел из камеры.
Теперь он ждал миссис Кидд.
Камердинер наклонился к уху и сообщил — пришла. Камилла была во всем черном. Не потому, что исповедовала какой-то траур, а потому, что на улице стояла ночь, и ей хотелось, чтобы ее путешествие осталось в тайне.
Шляпа на ней тоже была черная и с черным же пером.
— Я слушаю вас, ваше высокопревосходительство. Лорд Белломонт как раз переживал прилив жара, черная гостья рисовалась ему смутно-расплывчатым пятном, таким же размазанным слышался голос.
Тем не менее губернатор собрался с силами:
— Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас, миссис Джонсон, или, если хотите, миссис Кидд.
Она не отреагировала на это предложение выбора.
— Поблагодарить за то, что вы так замечательно сыграли свою роль. Что было, как я понимаю, непросто.
— Непросто.
Камилла была в высшей степени сдержанна, ничего хорошего она от этого визита не ждала. Скорей всего губернатор намекнет, что неплохо бы вернуть те полторы тысячи фунтов, что он ей выдал, в силу того что он не получил своего алмаза.
— Я не просто так веду эти речи. Камилла поджала губы и слегка прищурилась. Застланные болезнью глаза губернатора ничего этого не увидели.
— Я прошу вас проявить свое искусство еще раз.
— Ну уж нет. С меня и того раза довольно, милорд.
Губернатор закрыл глаза, пережидая, когда схлынет горячая волна.
— Я уважаю ваше нежелание и понимаю его.
— Тем более, милорд.
— Но вынужден настаивать на своей просьбе. Я нахожусь в чрезвычайно затруднительном положении.
— Сожалею, милорд.
— Вы немедленно отправитесь в камеру капитана Кидда.
— Не горю таким желанием и не загорюсь никогда.
— И обласкаете его.
— Исключено!
— Когда он будет удовлетворен и осчастливлен, вы скажете ему следующее.
— Я ничего этого делать не буду!
— Что любите его и всегда будете любить.
— У меня язык не повернется.
— Что мечтаете навеки с ним воссоединиться.
— Это неправда!
— Но для того чтобы такое воссоединение стало возможным, он должен кое-что для вас сделать.
— Мне ничего от него не нужно. Я и так уже получила весьма достаточно!
— Я убежден, что он согласится выполнить любую вашу просьбу.
— Мне плевать на это!
— Вы скажете, что он должен совершить последнее путешествие, прежде чем вы объединитесь окончательно.
— Никогда мы не объединимся!
— Он должен отправиться в Лондон.
— Да хоть в ад!
— И там перед королевским судом…
