может, твоя псина доведет нас до студии?… Вид у нее вроде смышленый.
– Гав, гав, – внятно проговорил Гаспод и встал на задние лапы, выказывая, очевидно, свой сарказм.
– Ты смотри-ка! – сказал Солл. – Слушай, он как будто понял, что я сказал.
Гаспод отрывисто гавкнул. Через секунду-другую на них обрушилась лавина счастливого лая.
– Ага, вот и Лэдди откликнулся. Умнейший пес!
Гаспод был откровенно польщен.
– Говорю тебе, этот Лэдди – невероятно умный пес, – повторил Солл, когда все трое двинулись на лай. – Может, он и твою псину чему-нибудь путному научит…
У Виктора не хватило духу взглянуть вниз.
Не раз и не два они сбились с дороги, но в конце концов вывеска «Мышиный Век Пикчерз», как некий летучий призрак, проплыла у них над головами. На площадке толпилось множество народу; казалось, она стала прибежищем для заблудившихся путников, которые не знали, куда им идти.
У ворот конторы Достабля стоял конный экипаж. Здесь же был сам Достабль. Он нервно выбивал пыль каблуком башмака.
– Ну, живее, живее! – говорил он. – Я уже послал вперед Бригадира с лентой. Давайте, залезайте сюда. Только вы двое.
– По-твоему, – спросил Виктор, – мы сможем добраться туда, куда хотим?
– А что такого? – огрызнулся Достабль. – В Анк-Морпорк ведет одна-единственная дорога. Потом, когда мы отъедем немного от взморья, эта дрянь рассеется. Не понимаю, почему сегодня все такие взвинченные. Туман как туман…
– Вот и я говорю, – сказал Виктор, залезая в экипаж.
– Это просто счастье, что мы успели дорисовать «Поднятых ураганом»! – сказал Достабль. – Наверное, какое-нибудь сезонное явление. И нечего так психовать.
– Ты это уже говорил, – заметил Солл. – Причем раз пять за сегодняшнее утро.
На одном из сидений, свернувшись клубочком, устроилась Джинджер. Под сиденьем нашел себе место Лэдди. Осторожно переместившись вбок, Виктор придвинулся к Джинджер.
– Ты сумела хоть немного поспать? – шепотом спросил он.
– Час-другой, не больше, – сказала она. – На сей раз все обошлось. Даже снов подозрительных не видела.
Виктор облегченно вздохнул:
– Ну, тогда действительно бояться больше нечего. А то я вдруг засомневался…
– Ты видишь, какой туман? – резко спросила она.
– А что туман? – затравленно промолвил Виктор.
– Из-за чего, по-твоему, случился такой туман?
– Ну, как тебе сказать… Насколько я знаю, туман выпадает тогда, когда холодный воздух, соприкасаясь с прогретой поверхностью Диска…
– Не притворяйся! Ты знаешь, о чем я говорю! Этот туман какой-то ненормальный. Он это… как-то непонятно оседает, – немного сомневаясь, продолжила она. – И потом… кажется, из него какие-то голоса возникают.
– Ничего из него не возникает, – отрезал Виктор, отчаянно надеясь, что разумная составляющая его головного мозга сумеет подтвердить это. – Голоса либо слышны, либо нет, а возникать они не могут! Послушай, мы оба с тобой смертельно устали. И в этом все дело. Во-первых, мы работали как заведенные, потом… гм… толком не выспались, так что ничего удивительного, что мы видим и слышим то, чего на самом деле нет.
– Ага, значит, ты видишь что-то, чего на самом деле нет? – торжествующе воскликнула Джинджер. – И перестань говорить со мной таким спокойным, урезонивающим тоном! Терпеть не могу людей, которые все такие спокойные, разумные…
– Ну что, голубки, опять ссоритесь?
Виктор и Джинджер поджали губы. Достабль вскарабкался на противоположное сиденье и уставился на них с откровенным любованием. Следом в экипаж влез Солл. С грохотом захлопнулась дверца, и кучер отправился к козлам.
– На полпути сделаем остановку, перекусим, – сказал Достабль, когда экипаж тронулся.
Внезапно смутившись, он с подозрительным видом шмыгнул носом.
– А это что еще за запах? – спросил он.
– Боюсь, он исходит от моей собаки, которая лежит под твоим сиденьем, – сказал Виктор.
– Она что, болеет?
– Так уж случилось, что по-другому она не пахнет.
– А что тебе мешает взять эту псину и хорошенько ее выстирать?
– А что мне мешает хорошенько цапнуть тебя за ногу? – последовал еле слышный ответ из-под сиденья.
Тем временем над Голывудом сгущался туман.
Плакаты «Поднятых ураганом», развешанные за последние несколько дней по всему Анк-Морпорку, успели создать вокруг картины настоящий ажиотаж.
В определенный день и в определенный час эти плакаты добрались до Университета. Один из них был приколот к зловонному, напоминающему формой книгу шалашу, который библиотекарь называл своим «домом»[23]. Прочие плакаты негласно распространялись среди самих волшебников.
Художник сотворил небольшой шедевр. Джинджер в объятиях Виктора на фоне охваченного пожарищем города была изображена столь ловко, что являла миру обзор всего, чем наделила ее природа, и даже того, чем она ее никогда не наделяла.
Эффект, который плакаты произвели на волшебников, не мог присниться Достаблю даже в самых дерзких снах. В Магической зале плакат переходил из рук в руки. Причем руки тряслись так, словно держали нечто невероятно драгоценное.
– У девчонки все на месте, – промямлил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.
То был один из самых упитанных волшебников Университета; плоть его была столь обильна, что, казалось, пребывает в полном согласии с наименованием его должности. Когда он сидел, его зачастую путали с мягким огромным креслом. Многие с трудом подавляли в себе желание пошарить в складках его телес в поисках затерявшейся мелочи.
– На каком месте, господин завкафедрой? – спросил у него другой волшебник.
– Сам знаешь. Все на месте. Уф! Просто ягодка! Присутствующие взирали на него с вежливым любопытством, по-видимому затаив надежду на какое-нибудь сногсшибательное продолжение.
– Ну вы даете! – проговорил заведующий кафедрой. – Неужели я должен все разжевывать?
– Господин заведующий кафедрой, должно быть, толкует о чувственной притягательности красотки, – пояснил профессор современного руносложения. – Маняще колышутся нежные перси, нежно подрагивает объемный торс – словом, запретные плоды желания, которые…
Сидящие слева и справа от него волшебники потихоньку начали отодвигаться от своего соседа.
– Опять секс! – вскричал декан факультета пентаклей и пентаграмм, прерывая профессора на полувздохе. – Последнее время только и слышишь об этом сексе. Один разврат.
– Ну, не знаю… – с тоской в голосе протянул профессор современного руносложения.
Тут очнулся растревоженный шумом старик Ветром Сдумс, до сей минуты мирно дремавший в своем кресле у камина. В камине Магической залы всегда пылали дрова независимо от времени года.
– Как-как? – спросил старик. Декан нагнулся к самому его уху.
– Я говорил, – сказал он, – что в наше время мы понятия не имели, что означает слово «секс».
– А-а. Очень верно, очень верно! – пробормотал Сдумс, устремляя задумчивый взор к пылающим углям. – Кстати, не помните, нам таки удалось узнать, что оно означает?
Минуту-другую никто не решался нарушить паузу.
– А я все равно утверждаю, что очень хорошенькая фигурка! – с упрямством, достойным лучшего
