дальше силушки не хватило. Хорошо соседка забегла, она в город с зятьком за хлебушком ездила. Я в сенцах лежу и плачу. Ну, слава Богу, не выдал, все усмотрел. Они меня в машину и в больницу. Там гипсу и накрутили, говорят, до свадьбы, бабушка, заживет. Мне бы, голубок, до светлого дня Пасхи подняться. Создателя поблагодарить тогда и помирать можно. А то ведь срам-то какой, во гробе с гипсой лежать, не приведи, Господи.
– Нашла о чем горевать, – с гипсой, без гипсы. Господь и так тебя примет, – успокоил он.
– Нет уж, – запальчиво возразила старая. – Я наряд давно припасла. Бельишко новое, платье, туфли, платочек.
– Баб Тань, а Лена, жена моя, кем тебе доводится?
– А так. – Старушка рассказала, что Геночка просто сосед, здесь только летом бывает, картошку садит, а Светка его Лёночкина подруга.
– Ясно.
«Отлежусь и в путь, – решил Веселов, – по дороге позвоню в милицию, сообщу, где дети». – Он устроился на сундуке возле печки и уснул.
Глава 32
Подойдя к роддому, Лена вспомнила, что кабинет Гробовщенкина на первом этаже.
Прошла через служебный вход, где не было охраны. Дверь в кабинет была слегка приоткрыта. Лена решительно шагнула.
На пороге замялась и вместо грозных слов, которые придумала заранее, тихо поздоровалась.
Станислав Иванович подготовился к визиту сотрудников правоохранительных органов. Документы у него всегда находились в идеальном порядке. Комар носа не подточит. О гражданке Моховой была составлена «легенда». В роддоме лежала, заявление с фондом об отказе от детей подписала. Однако от дежурного врача поступила служебная записка о том, что пациентка выписана до родов в связи с самовольным уходом из предродового отделения. Причины неизвестны.
Но, увидев гражданку Мохову Е.Ф., он почуял неладное, занервничал, но вида не подал и учтиво ответил.
– Чем могу быть полезным?
– Вы меня помните? Я должна была рожать у вас, – Лена осеклась.
– Как же, как же, – Гробовщенкин кивнул на стул. – Прошу. Дежурный врач сообщил о вашем уходе, – он сжал тонкие губы. – Опять к нам хотите?
– Нет, я уже родила.
– Ну? – «Обрадовался» и «удивился» Станислав Иванович. – Поздравляю! Кого?
– Мальчика и девочку.
– Прекрасно! И какие проблемы?
– Их тот шофер забрал. Я понимаю, договор подписала, вы мне аванс дали, но я возвращу их, честное слово. Только верните моих детей.
– Вы же у нас не рожали, где же я их возьму?
– Да, я знаю, но ваш шофер, – она понизила голос, – украл их у меня и скрылся. Они у вас.
– Что вы? – Станислав Иванович выставил вперед ладони. – Наш шофер? Невероятно. Зачем, для чего? Вы не ошиблись? – Гробовщенкин решил, что это дешевые «финты» ментов, они ее подослали. «Сейчас начнет деньги предлагать, думает, я клюну. Примитив. В милиции все придурки поголовно. Не удивительно, что вокруг сплошная преступность».
– Он давно за мной гоняется. Вы ведь детей продаете. Так я их куплю. Я достану деньги. Только скажите, сколько? – Вытащила из кармана карточку на метро, сняла часы. – Вот, возьмите, остальное потом.
– Гражданка, это провокация, немедленно покиньте кабинет.
– Ну, пожалуйста, я буду молчать и никому никогда ничего не скажу, – Лена упала на колени, зарыдала. – Умоляю, верните детей, я ради них все сделаю. Скажите, что вы хотите?
– Боже мой, на помощь, – негромко закричал Станислав Иванович и направился к двери. – Прекратите безобразие, уходите или я позову милицию. – Схватил телефон.
– Милицию! Зови! Я все, все расскажу. Как ты, гадина, детей в Америку продаешь на лекарства и косметику. У меня дядя в ФСБ, полковник. – Она почему-то вспомнила сержанта Семенова. – Он вас всех до последнего посадит. Сволочи, людоеды.
Станислав Иванович опешил. «Нет, на ментовские штучки не похоже. Чего им спектакль разыгрывать? Надо ее заглушить. Сначала успокоить, а там видно будет».
– Гражданка, не нервничайте. Давайте спокойно во всем разберемся.
Неожиданно Лена, как кошка, прыгнула к Гробовщенкину, ловко намотала на руку галстук и повисла на нем всем телом.
Станислав Иванович инстинктивно дернулся вверх, отчего петля сильнее сдавила горло. Хотел закричать, позвать на помощь, но получилось лишь слабое клокотанье. Перед глазами вспыхнули яркие, невиданные цветы. Окутал легкий, приятный туман.
Но скоро сознание вернулось, он увидел красное от напряжения лицо, пронзительный, жесткий взгляд. Растрескавшиеся губы шипели.
– Верни детей или задушу.
«Обязательно задушит. Где же Веселов? Где дети?» – подумал Станислав Иванович. И опять поплыли экзотические растения. Он дернулся изо всей силы. Тело женщины – крупное, тяжелое, отлетело в сторону. Петля ослабела.
– Возьми телефон! Набери номер. – Его пальцы дрожали. – Заикаясь, продиктовал мобильник Виктора. – Дай мне трубку.
– Слушаю, – сонно отозвался Веселов.
– Витя, это я. – Голос шефа прерывался глубокими вздохами, будто он стремительно бежал по лестнице.
– Да, Станислав Иванович.
– Это я, – скорбно повторил Гробовщенкин. Вздохнул и с тревогой продолжал. – Дети с тобой?
– Здесь, спят. Все нормально. Я в деревне Алешино.
– Немедленно отдай их матери.
– А где она?
– У меня. Прошу, отдай сейчас же.
– Пусть приезжает и берет. А мне куда деваться?
– Потом, потом, даю мать.
Лена схватила трубку.
Знакомый голос спросил.
– Это ты?
– Я, дети у тебя?
– Рядом. Мы у бабашки Тани, в Алешино, где ты рожала и на лыжах разъезжала.
– Правда?
– Могу бабулю позвать.
– Лёночка, голубушка, – радостно зазвенели слова. – Слава Создателю, прислал на подмогу мужа твоего. Я-то в гипсе, а он, дай ему Бог здоровья, козичку накормил, меня и деточек обиходил, избу протопил.
– Убедилась? – Снова заговорил Веселов. – А про мужа в голову не бери, маскировка. Будешь одна, получишь сына и дочку. Ментов наведешь или мужиков и негра притащишь – детей не увидишь. Мне терять нечего. Памперсы близняшкам прихвати, а мне колбасы и сигареты «Пел-Мел». Приедешь электричкой, встречу на вокзале, дай шефа.
– Я с ней договорился, что мне дальше делать?
– Не волнуйся, в беде не оставим, будь на связи.
– Извините, – Лена робко глянула на Станислава Ивановича. – Он просит колбасы, а у меня денег нет.
