– Снизу гора была… Ну, казалось, что легко получится. Я думал, до вечера домой доберусь.
– Ты же всю жизнь в горах провел!? – поразился я его наивности.
– Но мы никогда по склонам не лазили! – чуть ли не возмутился Чегай. – В сад ходили, по озеру плавали, но в горах не бывали никогда!
– Ничего себе… – я попытался себе представить, как можно провести детство на вершине горы и ни разу не полазить по обрывам, и не смог. – Дай лучше попить, во рту пересохло.
– Что попить? – удивился Чегай.
– Ну, ты взял с собой пожевать чего-нибудь, попить?
– Не-ет, – неуверенно сообщил парнишка.
– Ты полез в горы, не взяв с собой ни жратвы и ни питья? – не поверил я своим ушам.
– Не…
– Чегай, извини за прямоту, но ты законченный идиот.
Вот так. Связался на свою голову. Вниз дороги нет, наверх путь неизвестен, голые скалы кругом, и при этом ни глотка воды, ни крошки хлеба… Ложись, да помирай.
Впрочем, с едой разобраться можно. Только что суслика какого-то поймал. Раз трава меж камней к солнцу лезет, значит травоядная мелюзга здесь жить должна. А вода… Я повернул голову на шум водопада. Надо искать, а не плакать.
– Ладно, хватит отсиживаться, – окликнул я Чегая из древнего рода властителей… или как их там? – Пошли.
Место, где мы оказались, террасой назвать было нельзя. Скорее, очень пологий склон, который по мере нашего движения в сторону водопада становился все круче и круче. К счастью, все камни на склоне держались за свои места крепко и надежно, словно вмурованные в тело горы. То же относится и к крупным валунам. Поэтому, хотя берег реки и лез в высоту под углом градусов в шестьдесят, за одним из крупных камней, густо покрытым серым мхом и обросшим снизу довольно сочной травой, нашлось хорошее место для ночлега. Можно было спокойно вытянуться во весь рост вдоль его могучей стены, и не бояться скатиться во сне в пропасть.
Вода шумела плотным потоком совсем рядом, в паре шагов: ложись на пузо, и черпай ладонями ледяную влагу, сколько душеньке угодно. И смотри, как совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, река обрывается, бесстрашно бросаясь вниз, в Колодец, в Долину Охотников, в другой мир. И завидуй. Ты такого не умеешь. Сидишь на склоне, как клоп на стене, и способен только на маленькие пугливые шажки…
– Ты стал слишком часто стекленеть взглядом, – мрачно сообщил Капелевич, – это нехорошо.
Опять гараж. Гришка в замызганном халате истребляет немецкое шампанское. И пытается задурить мне голову сказками о снах и сновидениях.
– Гриша Капелевич, – раздельно произнес я, стараясь привлечь его внимание, – во-первых, никакой сон не даст человеку зубы, способные разгрызть стекло; и во-вторых, на моей памяти, я уже две недели ничего здесь не ем. А во сне питаюсь. Нет такого сна, который может обеспечить человека пищей.
– Ну, тут я несколько упростил, – без лишних увиливаний согласился Капелевич, – дело заметно сложнее.
– Значит я там не сплю?
– Я думаю, с тобой произошло то, что нередко случается с некоторыми людьми…
– Что?
– Ты понимаешь, обычный мир…
– Гриша, не тяни кота за хвост!
– Goddamn! Ничего я не тяну! Вспомни, что я говорил пять минут назад. В этом мире мы видим только то, что необходимо для нашего существования. Все остальное мозг опускает. Как в беседе за праздничным столом: все болтают обо всем, но ничего интересного, и этих разговоров ты не слышишь. Но вот прозвучало интересное слово, и ты мгновенно выделил разговор из множества других, услышал его. Кто-то другой сказал интересную вещь, ты перестал слышать предыдущий разговор и стал следить за новым. Так и здесь. Пока ничего не происходило, ты игнорировал этот слой своего существования. Но вот там произошло нечто важное, что-то потребовало твоего внимания. И ты стал видеть этот пласт своей вселенной. И считаешь, что открыл новый мир.
– Ты хочешь сказать, что люди существуют одновременно в разных мирах, и даже не замечают этого?
– Почему не замечают? Замечают. Темной ночью, когда этот мир перестает играть такую важную роль, когда событий в нем становится совсем мало, люди забираются в кроватки, закрывают глазки, и начинают путешествовать по мирам…
– Что-то ты, Гриша, загнул…
– Почему? Ахинею большинства снов проще всего объяснить именно наложением впечатлений от десяти – пятнадцати разных миров. Если некоторые сны четко ясны и последовательны, означает, что мир, который мы видим, требует от нас внимания. А многие люди из сумасшедших домов дебильны здесь именно потому, что слишком заняты в другой плоскости бытия. А здесь их кормят, поят и одевают. Нет необходимости заострять внимание. Не забывай, все мы видим не действительность, а изготовленную подсознанием картинку. То, что с тобой сейчас случилось, происходит со всеми постоянно, но просто не влияет на обычную жизнь.
– Как это не влияет?
– Goddamn! Элементарно! Ты военнообязанный?
– Ну и что?
