Андрей на ходу подобрал толстую палку и врезал одному из подонков по спине. Дубина с чавканьем разломилась, и у него в руках остался огрызок, из которого посыпалась рыжая труха.
Парень прекратил пинать лежачего и недоуменно обернулся.
– Ты кто?..
– Я… дознаватель! – выпалил Андрей. – Что вы тут делаете?
Вопрос прозвучал настолько глупо, что второй тоже отвлекся и, сплюнув, заморгал.
– Гоша, это кто?
– Хрен знает…
– А чё он тут?..
– Щас спросим. Вообще-то, он меня стукнул, – с картинным спокойствием произнес Гоша.
– Да-а?! Во, народ свирепый пошел!
– Что же вы делаете, гады? – выдавил Андрей. – Вдвоем на одного!..
Кулак возле челюсти появился не сказать, чтобы внезапно, но совсем не оттуда и не в тот момент, когда Андрей ожидал. Он честно пропустил удар и завалился на утоптанную траву. В небе крутанулись светло- зеленые кроны. Андрей впал в какое-то неясное состояние, при котором лень не только двигаться, но и думать. Из этой неопределенности его вывел резкий тычок под ребра. Андрей запоздало прикрыл печень и получил еще один, слева.
«Сразу надо было вставать. Теперь уж не позволят…».
В подтверждение пришло еще четыре удара, и Андрей обреченно отметил, что после такой серии точно не поднимется.
Его били наотмашь – переменяя ноги легко и споро, будто в пляске. Боль возникала то тут, то там, и распространялась по телу так стремительно, что через несколько секунд была уже везде. Облака застыли, словно на фотографии, а шелест листьев стал отчетливым и нестерпимо громким. Андрея больше не трогали. Сбоку что-то трещало и пыхтело, но это относилось уже не к нему. Драка продолжалась – избиваемый очнулся и вызвал бой на себя. Парни нападали с двух сторон, но им редко удавалось достать его по-настоящему, и даже когда они прорывали оборону, незнакомец великолепно держал удар.
Поднявшись, Андрей до хруста сжал кулак и впечатал Гоше в ухо. Тот не упал, но отвлекся, и мужчина поймал его прямым в нос.
Второй перешел в защиту и начал потихоньку отступать. Споткнувшись о корень, он рухнул и по- собачьи, на четвереньках, побежал вглубь рощи.
– Спасибо, выручил…
Андрей посмотрел на мужчину и с удивлением узнал в нем Царапина.
– Как ты здесь оказался?
– Случайно. Позвонил бригадиру, отпросился, а потом все-таки решил выйти.
– Тебя уже заменили.
– Ну и хорошо. Какой из меня работник? – Илья доковылял до пенька. – Этого урода надо в полицию сдать, – показал он на Гошу.
– А что тут случилось?
– Шел от станции, увидел, как они в лес девчонку тащат. Та кричит, а вокруг нет никого. Пока их я догнал, они уже кофту ей разорвали.
– И ты ее… спасать?
– Нет, очередь занял! – раздраженно ответил Царапин. – Я надеялся, она полицию вызовет, до вот ни черта. Смылась куда-то. В следующий раз пусть сама отбрыкивается. Стерва!
– Красивая? – поинтересовался Андрей.
– Кто, баба? Так, средняя. Вся в розовом. Спасибо…
– За что?
– Пока тебя хайдакали, я отлежался немножко. А то насмерть забили бы. Ребята, кажись, под кайфом. Ладно, кайф уходит, статья остается. Слышь, эротоман? Покушение на изнасилование – это до десятки. За десять лет тебе такую шахту продолбят, что проктолог будет заходить, не нагибаясь.
– Ты откуда знаешь? – спросил Андрей.
– Сиживал, – спокойно сказал Илья. – Брезгуешь?
– Да я… нет… – смутился он.
– Все, что положено, я отбыл. Чист перед обществом.
– Да я ничего… А что с ним в тюрьме будут делать?
– Примерно то же, что он с этой девочкой собирался, – ответил Илья не без удовольствия. – Но гораздо дольше и разнообразней.
– Кошмар…
– Святая традиция, не я ее придумал.
– Мужики, отпустили бы… – оживая, пролепетал Гоша.
Он попытался встать, но Илья ударил его по лбу – несильно, для острастки.
– Не успели же, она только испугалась… – захныкал Гоша. – Гришаня все, скотина! Я отговаривал…
– А по-моему, ты первый ей в трусы полез. Следствие разберется.
– Илья… правда, – сказал Андрей. – И девушка эта, жертва… Где ее искать-то?
– Не переживай. Они завтра еще одну поймают. Если мы его отпустим.
– Не, мужики! – горячо воскликнул Гоша. – Чтоб я!.. когда-нибудь!.. Это Гришаня, он позарился. А я…
– Надо отпустить, – вздохнул Андрей. – Если впредь пообещает…
– Ты это серьезно? Он – пообещает?! И ты поверишь?..
– Иногда люди обманывают, но он получил хороший урок.
– Наивный ты человек, Андрюша… Пес с ним, пойдем. А ты чтоб лежал, ясно?
– Ну! – счастливо затряс головой Гоша.
Внутри у Андрея вроде все было цело, но едва он вышел из рощи, как в боках закололо. В животе что-то шевелилось и ёкало, а на подходе к станции его разобрал болезненный, непрекращающийся кашель.
Илья держался бодрее, о побоище напоминала лишь опухающая губа и вымазанная глиной рубашка. Он немного прихрамывал, но без него ступени тамбура Андрей не одолел бы.
В вагоне Илья наорал на какую-то бабку и заставил ее уступить место. Андрею было страшно неудобно, но от возможности сесть он отказаться не мог. Он опять куда-то уплывал – дурнота то исчезала, то накатывала с такой силой, что темнело в глазах. Илья всю дорогу стоял рядом и придерживал его за плечо.
От станции до дома он уже тащил Андрея на себе.
– У тебя же нога… – слабо протестовал Андрей.
Илья весело матерился, называл его захребетником и приказывал заткнуться. Андрей благодарно умолкал, но через пять шагов снова начинал сетовать.
Так они и плелись – мимо гуманитарки, мимо детской площадки и смеющихся женщин в розовых блузках.
Ввалившись в квартиру, Илья уложил Андрея на кровать и велел раздеваться. Сам он и пошел на кухню. Минут двадцать оттуда доносилось какое-то позвякивание. Андрей подумал, что время для обеда выбрано не слишком удачное, но спорить не стал.
Из кухни Илья вернулся с большой кастрюлей.
– Это что? – спросил Андрей.
– Народное средство. Чай, тертая картошка, сода и геркулесовые хлопья. И еще кой-чего. – Илья воткнул в черную массу любимую ложку Андрея и принялся перемешивать.
– Ты где этому научился?
– Там, – нехотя бросил он. – Не дергайся, щипать будет. А потом будет чесаться. Терпи. Когда совсем невмоготу станет, пойдешь мыться.
Илья зачерпнул народного средства и вывалил его Андрею на грудь.
– Поздно, уже в дерьме, – сказал он, опережая возражения.
Размазав по телу горячий ком, Илья зачерпнул еще и шмякнул ниже, на живот.
Андрей подставлял синяки и меланхолично следил за возносившимся к потолку паром.
