Тот густо покраснел, собрался было вставать, но передумал и, потеребив газетку, пробормотал:
– А я вас давно приметил. Все сомневался: за мной, не за мной?.. Знающие люди говорили, что мне не позволят этого сделать… Но я должен был попробовать. Да… я должен был.
– Я тоже должен… Такая уж работа. – Шорохов закурил и посмотрел на седого. В глазах у нарушителя читалась интеллигентская покорность – не человеку, даже не обстоятельствам, а судьбе. Хотя в данном случае все это совпадало. – Если бы у вас что-нибудь получилось, – продолжал Олег, – вы бы уже сейчас были не с протезом, а с живой ногой… Извините… И вы бы сюда не прибыли – пропала бы сама причина.
– Не надо меня парадоксами пугать! – резко ответил седой. – Вот!.. – Он звучно постучал себя по колену. – Вот моя причина! И если я ни на что не способен, вам-то здесь зачем находиться? Чему вы собрались препятствовать?
– Препятствовать? – удивленно переспросил Олег. – Вовсе нет. Предупредить о наказании, не более того. Дома вас ждут крупные неприятности. Плюс кое-какие манипуляции с вашей памятью.
– Наказание… – усмехнулся седой. – Вы еще рассуждаете о наказаниях… Но за что же? За тщетную попытку?! Или… вы хотите сказать, что прошлое невозможно изменить теоретически?
– Я хочу сказать, что мы этого не допустим. Даже теоретически, – подчеркнул Шорохов.
– Но бывают же исключения… Бывают! Или я недостоин? Менее достоин, чем другие?
– Ничего личного, только работа… – Олег обнаружил, что цитирует какого-то среднего актера из весьма среднего блокбастера, и, отведя взгляд, ненароком наткнулся на газету. – Ваш сын…
– Что мой сын?.. – встрепенулся мужчина. – Что – «сын»?!
– Лет, примерно, через семь вот этот парень, – Шорохов показал на бегущего за мячом подростка, – выпьет с друзьями и полезет в баре кого-то защищать…
Нарушитель посмотрел на самого себя в десятилетнем возрасте и вытер платком лоб.
– Его привезут в Склиф с ножом в печени и положат на операционный стол уже мертвого, – сказал Олег. – Вам пятьдесят? Вы перебрали тридцать три года… И дай вам бог еще. А ему, здоровому и веселому, осталось только семь. Он не успеет.
– Что?.. Завести сына? Что вы про моего сына?..
– Вы этого, к сожалению, не узнаете. Но он… поверьте, он нужен… – Шорохов опустил глаза. – Нужен человечеству.
Нарушитель ошарашено замолчал, потом выдавил:
– Угостите меня, пожалуйста…
Олег протянул ему последнюю сигарету и дал прикурить.
– Но почему так жестоко?.. – прошептал седой.
– Инвалид в чужую драку не полезет. Да и в бар он с друзьями вряд ли теперь пойдет… Извините… – повторил Олег.
– Ведь можно же как-то иначе… Спасти, предотвратить… Тысячи вариантов. Миллионы!
– Этот признан идеальным, – проклиная себя, сказал Шорохов.
– Кем признан?! – взвился мужчина. – «Идеальный вариант»?! Кто эти варианты выбирает?.. Кто проверяет?.. Кто их утверждает, в конце концов? И откуда у него такая власть?!
– Слишком много вопросов.
Олег подумал о том, что будь вопрос только один, найти адекватный ответ оказалось бы труднее. А еще о том, что такая же мысль может посетить и нарушителя.
– Я постараюсь, чтобы санкции были минимальными, – проговорил Шорохов. – Ни о чем не жалейте и не ищите в прошлом справедливости – оно такое, какое есть.
Олег поднялся и, махнув рукой двойнику, пошел по тропинке. Тот обогнул корпус и отправился к метро. Седой тоже покинул скамейку и поплелся прочь. Колли уже достаточно раззадорилась, и в ее лае все чаще слышались визгливые нотки…
Шорохову следовало проконтролировать и роковой укус, и отправку нарушителя, но он даже не обернулся. Возможно, потом седой и пожалеет, но сейчас, расчувствовавшись и поддавшись звенящему настроению момента, он все сделает как надо. Точнее, не сделает ничего.
Была и другая причина, по которой Олег не желал задерживаться. Нарушитель мог задать еще пару вопросов, самых обыкновенных: имя и фамилия того героя, что так сильно нужен человечеству. Ответить Олегу было бы нечего.
Чтобы преодолеть чувство вины, он начал прикидывать план отчета.
«Субъект», «Объект», «Вторжение» – тут он ничего поделать не мог, все это в присланной ориентировке было уже указано. В графе «Сложность» Олег твердо решил поставить прочерк. Нарушитель был мужиком неплохим, и подводить его под монастырь Олегу не хотелось.
Ася по-прежнему курила на лестнице. Шорохов лишь теперь обратил внимание, что она одета в узкие брюки и голубую майку, достаточно декольтированную, чтобы морской конек показал свою хитрую мордочку. Лето же, черт возьми… Солнце золотило Асину распушившуюся челку, и даже пройдя сквозь пыльное стекло, лучи играли в ее зеленых глазах, как рыбки на мелководье.
– Что у тебя стряслось? – спросила она.
– У меня?..
Олег прихлопнул дверь и обнаружил на средней площадке еще двоих, – молодых и симпатичных. Если бы не деловитый прищур Прелести, можно было заподозрить, что парочка улеглась тут сама. Первое тело, которое Олег уже видел, находилось здесь же, в той же позе – лицом вниз и с задранной курткой.
– У меня-то все в порядке, – сказал Шорохов, – а вот у тебя…
Ася, не вынимая изо рта сигареты, нагнулась и откинула на парализованном ветровку. Совершенно белые волосы и большое мясистое ухо. Олег недоуменно хмыкнул.
– Не признал? – Она взяла мужчину за загривок и оторвала лицо от ступеньки. – У тебя с ним операция была, не так ли?
– С ним…
Седой почти не изменился, разве что выглядел более запущенным. Постарел… Несомненно, это был он, сегодняшний нарушитель.
– Приперся с оружием, – сообщила Прелесть, мельком показывая в сумочке компактный, но мощный «Вальтер-Мастер» образца две тысячи тридцатого. – Вон… – Она выставила пальчик, и Олег, проследив за острым ноготком, узрел в стене отверстие, круглое, как от любой пули.
– Так это он тут шмалял? Пожалел его, скотину… А ты мне что?.. – вскинулся было Шорохов.
– Не шурши! Если бы ты знал, что он опять вернется, ты бы ему такую компенсацию устроил…
– Уж не сомневайся!
– Вот потому тебе и не нужно было этого знать. Мне-то… сам понимаешь… – Ася пожала плечами. – Лопатин так велел. Не наслаивать одну проблему на другую.
– Ты в курсе, что он возвращался трижды?
– Можешь не рассказывать, – покивала Прелесть. – Я трижды в бункер и ездила. А у Вениаминыча постоянно оказывалось новое предписание – сюда же и на него же. Только время менялось, каждый раз на пятнадцать минут. А из местного отряда опера… хамы!.. Они мне, представляешь?.. заявляют: «Ты бы хоть пиццу по дороге прихватила, а то мотаешься без толку»!
– Они сами-то сюда собираются, или мы его на метро повезем?
– Скоро должны приехать. Чем же ты ему так насолил, Шорох? Стрелять он не умеет, но отлавливал тебя старательно, как будто у него и врагов других нет.
– А сам он ничего не сказал? Не успел?
– Бред… Про сына что-то. Ты его сына не убивал, случайно? Я надеюсь… А он твердит: сын умер молодой, кандидатскую даже не защитил… При чем тут кандидатская?!
– Да так… – Олег запустил руку в Асину сумочку и достал себе «Салем». – Я ему пообещал кой-чего…
– Обманул? – Прелесть с осуждением посмотрела, как он хозяйничает с ее сигаретами, и разыскала в сумке пачку мятных подушечек.
– Ну-у… конечно. – Шорохов стесненно улыбнулся.
– Довольно глупо с твоей стороны… Обещать человеку то, что ты не можешь выполнить, – это…
