нехорошо.
– Наверное. Но убивать за вранье тоже не здорово. Откуда он прибыл?
– Пятьдесят второй.
– Значит, два года мужик верил в пустое… А потом… эх, что же он так рано-то, сын его? Пожил бы, пока родитель не загнется, потешил бы стариковское самолюбие…
– Мне не нравится то, что ты говоришь, и тем более не нравится то, что ты делаешь, – заметила Ася. – Становишься каким-то жонглером, Шорох. Чем жонглируешь? Живыми людьми…
– Ясно… Дай мне жвачку, – сказал он.
– Что?..
– Жвачку. Да не новую, а свою. – Олег подставил ладонь, и Ася, не совсем понимая, чего он хочет, выплюнула резинку.
Он встал на цыпочки и залепил в стене дырку от пули. Прелесть до нее не дотянулась бы при всем желании, но главное – это был хороший повод отвлечься. Разговор, кажется, зашел не в то русло.
– В Службу нас не для того брали, – настырно продолжала она. – И твои эксперименты… Твои детские приколы, они… Людей надо любить, Шорох. Хотя бы чуть-чуть.
– Ага, я и люблю… Время, Земля, человечество… и так далее.
«Срал я, Асенька, на твое человечество», – меланхолично подумал он.
У Олега пиликнул мобильник, и он торопливо ответил. Звонили местные.
– Ты тоже здесь? – осведомился голос.
– Нет, в светлом будущем, – огрызнулся Шорохов. – Если соединили, значит здесь… Вы едете?
– Уже. Назови код.
– Какой еще код? – озадачился Олег.
– Домофона, какой!
– А-а… Не работает. Мы на лестнице.
Вскоре появился незнакомый опер – в белой футболке и спортивных штанах. Его можно было принять за кого угодно, именно к этому он и стремился, а чтобы не провоцировать Асю с Олегом на поспешные действия, поверх одежды оператор застегнул штатный пояс.
– Меня Пастором зовут. Можешь не представляться, знаю… – сказал он Шорохову. – Ну что, Прелесть, поймала клиента? Замучилась, бедняжка… О-о, как все серьезно! Свидетелей не закрывали пока? Что у нас еще? Пушечка… – проронил он, принимая «Вальтер». – За ствол дадут пожизненное. Это не младенцев по люлькам тырить, это покушение на должностное лицо. Все, отбегался, болезный…
– Он и не бегал, – буркнул Олег. – Уже сорок два года.
Вместе с Пастором они понесли седого к выходу. Ася поднялась на площадку с неподвижной парочкой и закрыла обоим по часу.
Когда нарушителя уже доволокли до тамбура, в подъезд вошел молодой парень, тоже в брюках от спортивного костюма и тоже в белой майке, почти как оператор, – только без ремня и с барсеткой на левом запястье. Остановившись, он с назойливым любопытством наблюдал, как двое тащат третьего.
– Тебе чего?.. – зло спросил Пастор.
– А тебе чего?.. – Парень набычился и преградил путь.
– Пусти, приступ у человека… Я сейчас вернусь, не уходи.
– Не уйду, – заверил он. – Ты сам, смотри, не уйди… в тину.
На улице стоял светло-серый «Фольксваген». Нарушителя загрузили назад, Ася с Олегом сели там же, но не по бокам, а вместе – после пяти разрядов из станнера особой прыти от седого ждать не приходилось.
– Я скоро, – предупредил Пастор и крикнул водителю: – Заводи!
– Может, не надо этого?.. – робко спросила Ася.
– У нас, Прелесть, свои правила, – откликнулся спереди другой опер.
– И какие же?
– Воли волкам не давать. А то совсем одичают.
Шорохов раздраженно отметил, что местные уже общаются с напарницей, как со своей.
Спустя несколько секунд Пастор выскочил из подъезда и, запрыгнув в машину, бросил:
– Дуй!
Еще через мгновение на улицу выбрался и паренек. Он растерянно вертел головой, словно пытался вспомнить что-то важное. Пытался – и не мог.
– Грязно работаем… – посетовал водитель.
«Фольксваген» мягко зажужжал мотором и тронулся. Машина была не новая, но еще бодренькая, как и у Василия Вениаминовича.
Шорохов позаимствовал у Аси еще одну сигарету и вдруг понял, что вот сейчас, или тридцатью минутами раньше, напарница спасла ему жизнь. Это открытие было таким ошеломляющим, что Олег на некоторое время перестал воспринимать окружающий мир и очнулся лишь после того, как Ася щелкнула у него перед носом зажигалкой.
Так и не прикурив, Олег обнял ее за плечи и окунул лицо в пушистые волосы.
– Слушай… если бы не ты… этот старый пень меня бы грохнул…
– Три раза, – скромно уточнила она.
– Спасибо тебе, Асенька.
– Не за что, Шорох. Это не личное.
– Ну да, просто работа… – блаженно произнес Олег. – У нас с тобой просто прелесть, а не работа…
Седой начал потихоньку оттаивать, и это было своевременно: теперь он смахивал на пьяного. По крайне мере, нарушитель уже мог перебирать ногами, и вот так, спотыкаясь и повисая на плечах Олега и Пастора, он преодолел три метра от «Фольксвагена» до бункера.
Кое-как спустив седого по узкой лестнице, Пастор толкнул задом дверь и, чуть не завалившись, втащил тело в кабинет.
Нарушителя пристроили на массивном деревянном стуле с высокой спинкой – именно таком, какого не хватало этой комнате в субъективном времени Шорохова. Остальная мебель полностью соответствовала: и столы, и три шкафа с резными финтифлюшками – все было на месте. Даже негодный контакт в центральном плафоне.
На месте Василия Вениаминовича восседал грузный мужчина того же возраста или немного постарше, но с чисто выбритым лицом и без лысины. Перед ним стоял компьютер – вероятно, уже Пентиум-3. Когда Шорохов прибыл на операцию, координатор вот так же сидел и таращился в монитор, – Олег еще заподозрил, что тот попросту играет. Местный начальник назвал свою фамилию, но теперь, после долгих часов на солнце и трех микроперемещений, она вылетела из головы.
Кроме компьютеров на столах ничего не было, и Олег невольно вспомнил, в каком виде застал кабинет впервые: повсюду громоздились стопки рыхлой бумаги, а на полу лежали невесомые клубы пыли, отлетавшие в сторону от каждого резкого движения. При этом половина бланков была отпечатана на древнем матричном принтере, а некоторые листы и вовсе оказались машинописными. Откуда они взялись в настоящем, если в двухтысячном году их тут уже не было, Шорохов представлял с трудом. Лопатин ему что-то втолковывал про «вечный» цех, объективно работавший всего двенадцать часов, но сути Олег так и не уловил. Видимо, со служебным кабинетом творилось что-то подобное. Шорохов суеверно обернулся на закрытую дверь, скользнул взглядом по стене без окон и поймал себя на том, что не может сказать определенно, какой сейчас год.
Пастор достал обычные милицейские наручники и пристегнул седого к стулу. Затем выложил на стол «Вальтер» и, подсев к свободному компьютеру, начал что-то набирать одним пальцем.
– Чайку?.. – спросил водитель.
Ася раскрыла сумочку и закурила. Координатор оторвался от монитора и с неудовольствием посмотрел на сигарету, однако промолчал.
– Тоже вдвоем служите? – осведомился Шорохов.
– Нет, еще трое на операции, – сказал водитель. – Жаркий сегодня денек.
– Да-а… Ну и как тут у вас?
– Беда. Скоро же двадцать первый век наступит, будь он неладен… У американцев, правда, уже
