Лис помахал рукой, как бы сразу всем, и, встряхнув нарушителя за локоть, немедленно стартовал.
– Ну и мы, пожалуй… – промолвила Ася. – Тем более, тоже с пустыми руками…
– Да что ты, Прелесть! – воскликнул Пастор. – Тебя я завсегда рад видеть. Даже без печенья. Кстати, чай!..
– Нет, пойдем уже, – сказал Олег. – Душновато у вас тут.
– А у вас? – спросил Пастор.
– Свежо. Минус двадцать, примерно.
Ася сняла с вешалки шубку – водитель тут же ее отобрал с намерением помочь, но к нему подлетел Пастор. Вероятно, его авторитет был выше, и шуба досталась ему. Олег с иронией наблюдал за этим галантным состязанием – он-то имел возможность одевать Асю ежедневно.
Накинув куртку, он переобулся и сложил летние ботинки в пакет. Туда же попали Асины туфли и сумочка, – для зимы у нее была другая.
– Ну… – Шорохов оглядел кабинет, соображая, что бы еще сказать.
– Навещай нас почаще, Прелесть, – напутствовал Пастор. – И ты, Шорох… Если дела какие будут.
– Давайте, счастливо… – не оборачиваясь, проговорил координатор.
Плафон опять мигнул, и трое из чужого отряда пропали, – так Олег воспринял это перемещение. Большой монитор на столе у Лопатина превратился в ноутбук, второй стол оказался чист. Исчезла из угла подставка с чайником, да дверцы одного из шкафов неуловимо быстро закрылись. В остальном комната ничуть не изменилась. Ася, как была в метре от Олега, так и оказалась – в том же метре.
– Вениаминыч ушел, а свет не выключил, – заметила она.
– Это он для нас. В темноте финишировать неуютно. Пойдем?
– Да, девять уже. В приличных местах рабочий день закончился.
Поднявшись по лестнице, Олег открыл железную дверь, и куртку тут же распахнуло ледяным ветром. Шорохов, проклиная погоду, быстро застегнулся. Еще час назад он маялся от жары и мечтал о морозе, но теперь снова затосковал. Зимой принято мечтать о лете, летом – о зиме. Человек редко бывает доволен.
Прелесть беспомощно куталась в короткую шубу. Олег подумал, что какой-нибудь рыцарь на его месте обязательно отдал бы теплую одежду девушке, но Ася, едва на него взглянув, заранее сказала:
– Не надо, Шорох. Заболеешь.
– Загадочная ты… – проронил он. – Иногда похожа на восточную женщину, иногда – на амазонку…
– Считай меня амазонкой с Востока.
– Восточная амазонка Ася…
– Ася – это сокращенно, – ответила она. – Вообще-то меня зовут Асель.
– Асель?.. Асель… – повторил Олег. – Асель – Ассоль…
– Грина я читала, мне не понравилось, – небрежно произнесла Прелесть.
– Ассоль – Асель… Красиво. Ты раньше не говорила.
– Ты раньше не спрашивал.
– Так я и сейчас…
– Значит, пришло время познакомиться. Ты ведь должен знать, кто тебя от маньяка спас… Который потому и стал маньяком, что…
– Это дело прошлое… – прервал ее Олег. – Я тут денег с карточки снял. Поймаем машину.
– Свихнулся… – сказала она, трясясь от холода.
– До метро полчаса будем ползти.
– Поползли, Шорох. За такси Вениаминыч убьет.
– Доедем, а водилу потом закроем. И платить не надо, ха-ха… Шучу. Просто закроем, и все.
– Тем более!
– Ну да… Вдруг он должен подвезти кого-то куда-то… А мы ему помешаем. И мир тут же рухнет… Ты сама веришь в это?
– Не важно, – отозвалась Прелесть, упрямо отодвигаясь от дороги. – Есть правила, которые нарушать нельзя. Минимальное участие в событиях – это уж точно не такси. Это, Шорох, пешочком и на метро.
Олег прикурил и, догнав Асю, прокатился по замерзшей луже.
– Сколько тебя помню, ты всегда была ненормальная.
– Комплимент, что ли, такой?
– Нет, серьезно! Вот в школе… Только тебя там и запомнил. Почему? Потому, что ни на кого не похожа. Даже на саму себя.
– Это не я загадочная, это ты, Шорох, загадочный. Я не понимаю: мы сейчас ссоримся, или наоборот?
– Я и сам не пойму… – признался Олег. – Только тебя, честно… В школе… Даже удивительно! Тебя, и еще Ивана Ивановича. И все!
– Я тоже тебя помню… довольно ярко…
– Комплимент, что ли? – хохотнул он.
– Ладно уж!.. А Ивана Ивановича… что-то не очень. Ты в прошлый раз о нем говорил, я так и не вспомнила. Да не могла я никого забыть! – неожиданно рассердилась Ася. – Вас всего шестьдесят человек было!
– Не шестьдесят, а двенадцать, – возразил Шорохов. – Иван Иванович до последнего дня учился, до самого теста.
– Нет, – уверенно сказала она. – Всех прекрасно помню. Тебя… такого нахохленного…
– Самый нахохленный у нас был Иванов.
– Не помню… – повторила Ася.
– Ты с ним даже разговаривала. Он что-то спросил про крутых оперов, а ты ответила, что конкурсов на крутизну среди оперов не проводится…
– Не могла я такого говорить! – возмутилась Прелесть. – Откуда мне знать, что у нас проводится, а что нет?
– Да черт с ним, с Ивановым! Замучили меня эти дежа вю… – пожаловался Олег. – Запутали… Нет покоя, мешает что-то…
– Это с непривычки. Скажу Лопатину, пусть отправит тебя к концу периода. В две тысячи шестьдесят пятом у Службы хорошая клиника появилась. Отдохнешь.
– Сам справлюсь.
– Тогда не хнычь. И закрывайся почаще, не перегружай мозги.
Незаметно они подошли к метро. Народу было не много, но свободных мест в вагоне не нашлось. Олег с Асей встали у дверей и одновременно посмотрели на схему. До «Урала» было восемь остановок, да еще с пересадкой.
Шорохов прижал Прелесть к себе и сквозь шубу почувствовал, что она дрожит. После улицы Ася никак не могла согреться. Олег укорил себя за то, что не навязал ей свою куртку, хотя он-то в свитере точно простудился бы, а слечь на второй день службы оказалось бы некстати.
– Придется водку пить, – обреченно произнесла Прелесть.
– В одиночку, или как? – осведомился Олег.
– Я, когда напьюсь, такая дура… Только не в этом смысле, не надейся.
– Это ты не надейся. Пьяные женщины меня не привлекают.
– Что, юношеские драмы? Бедолага Шорох…
– Не умничай, ты же еще трезвая. – Олег сунул пальцы в ее рукава, так, что Асины ладошки попали в толстые рукава его куртки. Прелесть по-прежнему мерзла.
– Повезет твоей жене…
– Ты сама знаешь, какие в Службе жены. У меня пока только одна кандидатура.
– Я и говорю. Повезет мне когда-нибудь.
– Ася, ты же трезвая!
– По-моему, я это уже слышала.
– Ну вот, и тебя проклятое дежа вю одолело…
Они тихонько стукнулись лбами и засмеялись. Для вечернего метро это было так банально, что
