– Не надо с этим баловаться, – предупредила Ася.
– Я не балуюсь. Уронил на землю, почистить надо… – Шорохов провел пальцем по матовой поверхности, стирая несуществующую грязь.
Кнопочки были маленькие, нажимались они с трудом – кроме одной, расположенной внизу. Ее можно было коснуться совсем незаметно – глядя человеку в глаза и безмятежно улыбаясь. Вероятно, поэтому кнопку и перенесли под мизинец, чтобы с любым вот так: глядя и улыбаясь. Даже с тем, кто в курсе, что это за приборчик.
– Не надо, убери его, – сказала Прелесть.
– Ты чего испугалась? Думаешь, я тебя, что ли, собираюсь?..
Шорохов глянул на окошко и не поверил – ни глазам, ни прибору. У Аси был закрыт один-единственный сектор. Как у Рыжей, только еще короче: микроскопический отрезок в десять секунд. Меньше, чем закрывал ради простой демонстрации старшина Хапин. Что могло втиснуться в десять секунд? Что-то совсем ненужное… или крайне опасное. Что можно успеть за это время? Увидеть чье-нибудь лицо. Вряд ли больше. Лицо, которое необходимо забыть…
– У тебя много чего скорректировано? – отстраненно спросил Шорохов.
– Наверно, уже прилично.
– И тот момент, когда ты сказала вербовщику «да»… – предположил он.
– Да… – ответила она нетвердо.
– И дорога до базы, и обратная дорога, и тренировки с корректором в школе, и что-нибудь еще…
– Да, конечно. Не играй железкой, – снова сказала Ася.
– Ну что ты, Прелесть…
Он посмотрел ей в глаза. Теперь еще улыбнуться…
Он улыбнулся.
Вспоминать под мнемокорректором тяжело: сначала минут пятнадцать без сознания, потом тоска- кручина. Когда это проходит, становится даже забавно. Но только когда проходит. Не раньше.
– При чем тут курение, осел?! – воскликнула Ася, едва придя в себя.
– Курение?.. – растерянно произнес Олег.
– Да, да! Я в детстве не курила, осел! Я приличным ребенком была, не то что некоторые! И я… – Она вдруг запнулась и утомленно помассировала переносицу. – А, это… ладно…
Ася вытянула из пачки сигарету.
– Ты урод, Шорох, – сказала она, прикурив. – Тебе кто позволил? Ты… это то же, что по карманам чужим лазить, ты не понимаешь?!
– Я ничего у тебя не взял. Наоборот.
– «Наоборот»! – передразнила она – Еще раз такое сделаешь, я тебе…
– Не сделаю. У тебя больше нечего открывать. – Шорохов виновато склонил голову. – И что же ты вспомнила?
– Так, ерунда всякая.
– Это не ерунда. Это не может быть ерундой.
– Хочешь проверить?
– Я?.. А оно нас двоих касается?
– «Оно», да… – Ася усмехнулась. – То самое…
– И что там? – осторожно спросил Олег.
– Увидишь.
– У меня корректор… барахлит, кажется…
Прелесть достала свой и, понажимав кнопочки, выбрала режим сканирования. С маникюром это было значительно проще.
Шорохов, покашливая от нетерпения, подался вперед, но табло на ее корректоре все равно не разглядел. Пока она не соизволила включить прибор, Олегу оставалось только гадать, какое там у них было совместное вспоминание. Одна гипотеза, впрочем, вертелась, но он не верил, что мог сам себе закрыть… закрыть это… с Прелестью. Нужно быть слабоумным, нужно вовсе не иметь головного мозга, чтобы добровольно отказаться от таких воспоминаний. С Асей! Хотя… там же всего десять секунд… Если это было именно то, о чем Олег думал, и в течение десяти секунд это уже закончилось… Тогда, пожалуй, лучше и не помнить…
– Десять секунд, – с ухмылкой подтвердила Прелесть. – Еще один сектор, около часа… Это ночью где- то. Не знаю, я тогда на операции была. И еще одна группа… Раз, два, три… Из трех секторов. Очень тесно.
Шорохов, чтобы занять руки, подлил себе чая. Спохватившись, подлил и Асе.
«Ночью, когда она была на операции» – это относилось к гостинице. Олег не помнил, что там случилось, но подозревал, что ничего хорошего. В памяти болтались какие-то тени, скорее даже призраки… Что-то связанное с гостиничными путанами. Ни к чему это, решил Олег.
С «тесной группой» было проще – в нее вклинивалась долгая беседа с Лисом, поэтому Шорохов как минимум понимал, о чем речь. Но если закрыл – значит, так надо.
И к этим двум эпизодам – какие-то десять секунд…
– А еще?.. – спросил Олег.
– Все. – Прелесть показала ему корректор, и он убедился: действительно, все.
– Я готов. Что там у нас пропало? С тобой вдвоем…
– Ты серьезно?!
– Вполне. Давай-давай, а то передумаю.
Ася фыркнула и подняла корректор…
Олегу сделалось грустно. Настолько грустно, что впору было пальнуть себе в висок. Но не из станнера же…
Окурков в пепельнице заметно прибавилось, фантиков тоже. Прелесть, скучая, крутилась в кресле Василия Вениаминовича.
– Так что ты про моих родителей?! – вскинулся Шорохов. – Ася, ты женщина, и бить тебя не положено, но учти!.. – Он нахмурился и спрятал кулак. – Фу… Так это… и правда, ерунда. Что же ты не предупредила?!
– Предупреждала. Не поверил.
Олег раздосадованно хлопнул по столу. Пятнадцать минут паралича – и ради чего? Ради воспоминания о том, как Ася увидела свою фотографию в новом паспорте и что-то такое сказала, и он что-то такое ответил, и она, понятное дело, тоже ответила, и…
И в итоге Лопатин, умаявшись слушать этот хай, закрыл обоих.
– Весьма содержательно… – покачала головой Прелесть.
– Н-да… Больше ни секунды?
– Больше ничего.
– Где же дорога в школу? Туда и обратно.
– И мое согласие на службу…
– Я точно знаю, что знаю адрес базы, – медленно проговорил Олег. – Я должен его знать… Но не знаю.
– Да-да… – кивнула Прелесть.
– Но я убежден!.. – воскликнул Шорохов и замолчал.
«Убежден» теперь относилось к прошедшему времени. «Был убежден» – так вернее. Олег не сомневался, что его возили в школу – именно в задрипанном «ЛиАЗе». Его не сильно смущала потеря адреса, ведь он полагал, что это дело рук бдительного Вениаминыча. Он смирился даже с отсутствием самих «ЛиАЗов», но пропажу воспоминаний о той поездке объяснить было невозможно.
Впрочем, воспоминания как будто оставались на месте: Щелковский автовокзал, жара, три автобуса, пылища, лес за окном… лес за окном… снова лес, лес, лес… потом сразу – ворота. КПП, липовые гэбэшные сержанты, черные усы Хапина. Воспоминания были, но они словно такими и родились – уже урезанными. И нельзя сказать, что Олег не смотрел на дорогу… Как раз смотрел, и внимательно. Это его и удручало. Смотрел – и что же запомнил? Деревья, сплошные деревья… И красные звезды на зеленых воротах.
