непременным раздиранием трусиков. Только надо будет заставить стюардессу… секретаршу то бишь, периодически делать эпиляцию, чтобы трусики можно было рвать одним движением левой руки спереди за центр резинки – ежели таким вот образом рвать без эпиляции, крику не оберешься! А по окончании рабочего дня – ужин в Праге и – позиция № 8–9–11—14–25. Красота! А можно ведь завести и две секретарши…
Проводив стюардессу взглядом, Альберт вздохнул, положил на колени газету – дабы престарелая соседка не заметила побочных последствий игры воображения, мечтательно прикрыл глаза и принялся размышлять.
Однако заложение ушей и моделирование геройской смерти подействовали очень даже благоприятно. Правы психологи – кризисные ситуации наиболее оптимально разрешаются другими кризисными ситуациями! Офис в Москве – это вполне реально. И как это он сразу не додумался?
Если даже все получится, как задумал: переиграть команду Войтова, правильно распорядиться капиталом, не привлечь к себе внимания более сильных хищников, любителей обдирать богатенькую молодежь, это будет лишь одноразовая победа, за которой непременно последует нескончаемая череда мытарств и борьбы за сохранение и приумножение добытого в бою наследства. Никакой личной жизни – сплошная борьба и тотальный невроз. Хорошо прикрытый и обеспеченный со всех сторон банк – прекрасное средство производства, это вам любой студент-экономист скажет. При умелом управителе, разумеется. Войтов – это сила. Это папины связи-подвязки-притирки, это команда сплоченная, это перспектива и залог стабильности. Это, помимо всего прочего, еще и редкостный довольно экземпляр порядочного партнера. Папанька вытащил его из низов, приблизил, приподнял слегка – Войтов был благодарен безмерно, предан как собака и ни разу своего благодетеля не подставил. Более того, в течение двух лет после смерти патрона прилежно управляет холдингом, лелеет его для преемника. Но это ведь только управляет… Какой бы страж распрекрасный и добродетельный ни был, он только охраняет хозяйское добро. Это
– Ой-ой-ой… – блаженно зажмурив глаза, простонал Альберт, живо представив себе, как красиво и эффектно все это будет при правильном подходе и соответствующей подаче.
– Вам плохо, молодой человек? – стервозным голосом поинтересовалась престарелая соседка.
– Нет-нет, мне хорошо, – пробормотал Альберт. – Пригрезилось, знаете ли…
Да, именно так. Беззаботно походить пару недель в головной офис, мимоходом вдаваясь в подробности и вовсю развлекаясь – но тихонько, конечно, траур все же. Между делом втихаря пригласить лучших столичных юристов и подготовить документы о передаче. Дарственная, договор, обеспеченный пакетом документов, со всех сторон «пробитых» в международном аспекте права. А по миновании сорока дней устроить небольшой скромный банкет с прессой. И без помпы сообщить о безвозмездной передаче холдинга в собственность дяде Ване. Вот это будет сенсация! Шум по всей России: «…молодой перспективный бизнесмен, пренебрегая хищническими законами рынка, совершил уникальный в своем роде поступок, впервые в истории банковского дела…» и так далее. Дядю Ваню хватит апоплексический удар. Будет запой на неделю – не менее. А тот факт, что пятьдесят процентов всех доходов холдинга – независимо от издержек и скачков на бирже – придется пожизненно выплачивать Альберту, останется за кадром. Так же, как и то обстоятельство, что в случае дяди-Ваниной безвременной кончины холдинг вновь переходит в собственность прежнего владельца – дабы конкурентов не подвигать на «заказы» и прочие гадости. Разумеется, нужно обговорить с юристами все аспекты данного деяния, дабы с максимальной эффективностью обеспечить свою защищенность на все случаи жизни. Но в целом концепция именно такова – передать, и все тут! И ближайшие лет двадцать можно беспечно жировать – дядя Ваня еще крепок, еще поскачет по борозде, закусив удила в хозяйственном рвении…
Комитет по встрече отсутствовал. Как вы уже знаете, закаленный в «Синтоне» наследник манией величия не страдал, но данное обстоятельство его несколько обескуражило: о рейсе сообщил в головной офис, ожидал почему-то, что его с почтением будет встречать руководство холдинга во главе с Войтовым. Эскорт – ресторан – доклад по форме. Все как полагается. Наследник все же! Хозяин – в недалеком будущем.
– Есть же все-таки какие-то нормы приличия, – проворчал Альберт, по привычке уклоняясь от цепких объятий аэропортовских таксеров и сворачивая за угол – в ста метрах от стоянки такси в два раза дешевле. – Прилетел человек на ночь глядя, можно было выделить какую-нибудь развалюху, не нищие, поди! Ничего – мы это потом отметим…
Дома встречала Надя – личный секретарь матери. Живьем Надю Альберт видел впервые – она поступила на должность после его последнего убытия из Белогорска, и до сего момента они общались лишь по телефону. Как ни позвонит домой, постоянно натыкается на секретаря. По телефону голос у Нади был вполне – несмотря на отработанный деловой тон, вполне свежий и даже где-то склонный к эротизму. Альберт с легкостью домысливал себе, какова эта личная секретарька в реальности и несколько раз моделировал в своей обычной манере пикантные ситуации, могущие произойти при определенных обстоятельствах.
– А что – из офиса не предупредили?
– Предупредили, – Надя оказалась очень даже ничего: отличного сложения дама в прекрасно сшитом деловом костюме, высокая, с длинными ногами, достойным бюстом, хорошей прической – чем-то похожа на Катю, только постарше года на три, чуток подороднее, не такая яркая да, пожалуй, поувереннее в себе – держится как хозяйка, ни тени смущения, ни намека на раболепство. – В половине третьего позвонили.
– Ну и?
– Тетя Валя приготовила ужин, – Надя ткнула пальцем в сторону кухни, откуда доносились аппетитные запахи, и едва заметно усмехнулась. – Я вас дождалась. Что еще?
– А встретить что – никак? – по инерции изобразил обиду Альберт, мгновенно определившись: все, вопрос решен – вот ее как раз и берем секретаршей. Куда ей деться, как мать преставится? Согласится, как миленькая. Ух-х-х, милочка ты моя! Позиция номер два не за горами…
– У вас не нашлось пятьдесят рублей? – ернически всплеснула руками Надя. – У нас отлично работает такси. И совсем недорого – по столичным меркам.
– И то правда, – Альберт пропустил мимо ушей скрытую иронию, уже вовсю купаясь во вдруг образовавшейся перспективе реализации своих потаенных мечтаний. – Где все?
– Кого вы имеете в виду?
– Ну – мать, Войтов…
– Нина Павловна – в «ракушке», – Надя резко сбавила тон, опустила глаза, губы дрогнули предательски. Любит хозяйку? Это хорошо. Значит, и сынка хозяйкина тоже должна залюбить – плоть от плоти, как- никак… – А Иван Иваныч… Вот как уехал утром из офиса – так и не появлялся больше.
– Ясно, – Альберт тоже потупил глаза, моргнул несколько раз, изыскивая в закоулках своей рациональной души хоть кусочек приличествующей случаю скорби. «Ракушкой» белогорские обзывают онкологию горбольницы. Значит, у матери – рак… Вот такая грустная история. Увы, увы – все мы смертны. Глаза поневоле остановились на Надиных туфельках. Ах, какие ножки! И попрыгаете же вы на костлявых Альбертовых плечах! Ух-х-х… А Войтов, стало быть, прячется. Или в запой ушел – от безысходной тоски. Чует, видимо, какова ему уготована участь – матерый волчище, опытный! Но – закосневший в своей типичной, стандартной манере мышления. В его голове наверняка не нашлось местечка для такой шальной идеи, как внезапное дарение холдинга благодарным наследником. Что поделаешь – тотальная конвергенция, тяжкое наследие социализма…
– Так… Вы на машине?
– На машине, – кивнула Надя. – Вы куда-то собрались?
– Вы подождите немного – я сейчас быстренько приму душ, и вы меня к матери отвезете, – мужественно заявил Альберт, надеясь получить аргументированное возражение – время-то позднее, куда, на ночь глядя, в больницу?!
– Не велено, – не замедлил поступить аргумент. – Это – завтра.
– Вот те раз! – удивился Альберт. – И кем же это не велено?
– Ниной Павловной не велено, – строго сказала Надя. – Сказали – завтра, к одиннадцати. До одиннадцати – процедуры.
– Так она что – не…
