– Да нет, чего так высоко лезть? Начнем с того, что поближе: ГКБК.
– ГэКа – БэКа… Это что за зверь?
– Это Госкомиссия по борьбе с коррупцией. Хе-хе…
– Тьфу ты, это ж мы… Мы что, тоже можем закрыть любое дело?
– Ох, Иванов, утомил! Ты, помимо инструкций и наставлений, иногда читай комментарии для служебного пользования к законодательным актам. Особенно в части, касающейся твоей структуры. Узнаешь много для себя нового и полезного.
– Вопрос…
– А может, хватит?
– Да все, последний.
– Ну давай.
– Кто именно забрал дело?
– Вопрос простой, отвечаю с легким сердцем: лично председатель комиссии Давид Люпидадзе.
– Грузин, что ли?
– Да там грузинского – только фамилия. Наш, коренной москвич… Гхм… Комментарий хочешь?
– Конечно!
– До недавнего времени с Сенковским состоял в шапочном знакомстве… А прошлым летом вдруг стал другом. И построил себе новый дворец в Барвихе – по соседству с первой резиденцией Сенковского.
– Вот же наглость! И не боятся ведь…
– Замечание не принимается: бояться этим титанам совершенно нечего. И некого. Далее: Люпидадзе – человек редкой природной хитрости, очень живучий, очень влиятельный, могущественный и с огромными связями. Недавний пример: мешал ему один министр… Гхм… Ну, в общем, там теперь другой министр…
– Да, вот это мы уперлись…
– Еще как уперлись! Прогноз хочешь?
– Да я уже понял – хорошего ведь все равно ничего не скажете…
– Зато будешь знать, с чем завязались. Люпидадзе имеет статус, примерно равный вице-премьерскому. Чтобы только допросить его, в присутствии адвоката, вам понадобится постановление думской комиссии по этике. Сплетни и слухи тут не проходят, это очень высокий уровень: основанием для такого постановления может быть лишь наличие материалов, явно указующих на преступную деятельность. Улавливаешь?
– Да уж… А чтобы добыть такие материалы, надо, как минимум, допросить Люпидадзе и получить признательные показания… Получается замкнутый круг.
– Какой ты догадливый! Да, и вот еще что, Иванов…
– Что?
– Я обязан доложить о нашей беседе. Вы же государственная комиссия, твой визит эквивалентен инспекции чиновника высшего эшелона.
– Ну ни фига себе…
– А ты как думал! Я говорю: почитай на досуге комментарии ДСП, пригодится… Так вот: Генерального сегодня нет – он весь день на Совбезе. Докладывать буду завтра, на утреннем совещании. А мы там будем не одни, так что, сам понимаешь…
– Спасибо, Игорь Викторович. Я ваш должник…
Правильно говорят: «Сытый голодного не разумеет»…
Витя, недавно плотно отобедавший, сидел боком на широченном подоконнике, беспечно болтал ногой и бездумно рассматривал гуляющих внизу прохожих. Очень может быть, что он как раз в этот момент напряженно размышлял, но создавалось именно такое впечатление: бездумно болтает ногой и беспечно рассматривает. Или наоборот…
Иванов пообедать не успел – некогда было, но голода, равно как и других драйвов, не ощущал. Все существо мудрого полковника было заполнено горечью поражения, досадой на самого себя и злобой против неправильно устроенного мира. Впрочем, нет – один драйв присутствовал. Хотелось дать пинка сытому благодушному Вите, хлопнуть дверью и уйти. Насовсем. В Управление контрразведки. И спокойно работать по профилю и не заниматься разными бредовыми проектами…
– Ну все, считайте, что завтра с утра разработка закончена, – вот так отреагировал Витя на доклад Иванова. – Да нет, не потому, что вы Трофимову «сдались» – не надо себя винить. С утра, с вечера ли – это уже неважно. Тут ведь вопрос не в этом… И даже не в самом Люпидадзе – хотя он и сам по себе весьма достойный противник… Я прекрасно знаю, кто за ним стоит. Это неприступная стена, надо быть полным бараном, чтобы пробовать с такой стеной бодаться…
Это была самая невероятная оперативная разработка в жизни Иванова.
Полковник привык к напряженной борьбе за каждый клочок информации, к многомесячному ожесточенному противостоянию с изощренным в искусстве маскировки и конспирации противником… Учитывая могущество и необъятные возможности нынешних оппонентов, следовало ожидать, что сейчас будет все то же самое, только на порядок сложнее и опаснее, и затянется не на один год…
А все расследование заняло едва ли полдня…
Противник не счел нужным напрягать извилины для разработки хитроумных планов – все было настолько неприкрыто и нагло, что в дрожь бросало! Им даже лень было на местах происшествий организовать скрупулезную работу по поиску возможных улик: просто взяли и спалили все дотла, подобно диким варварам…
– Знаете, Петрович…
– Что?
– То, что я вам скажу сейчас, – это не откровение. Это общеизвестный факт… Вы хорошо поработали, все сделали как надо… Но не вы первый, не вы последний, это надо понимать… Вот на этой самой стадии у нас в стране обычно умирают самые громкие и скандальные дела.
– На стадии разных непробиваемых Люпидадзей?
– Ну, Люпидадзе – это лишь стена, фасад. Но в принципе – да, по факту выходит, что именно на них… Я прекрасно понимаю отчаяние матерых «важняков», и вообще, всего оперсостава, которые выкладываются до последней капли, работают мастерски и талантливо, доводят дело до победного конца… Остается вроде бы мелочь: повязать гада, и всех делов… А тут – раз! Дело передайте, получите бумажку…
– Не надо меня утешать. Я не мальчик, все понимаю… Не понимаю одного: за каким чертом тогда вообще создали Комиссию? Чем мы лучше всех этих бесправных «важняков» и оперов? Мы имеем на руках конкретные факты: четыре поджога, пропавшая без вести семья и плюс две очень сомнительные смерти…
– Давайте оставим эту неблагодарную тему. Люпидадзе нам не дадут. И точка.
Иванов вдруг нездорово просветлел взглядом и покосился в сторону комнаты отдыха:
– А он здесь, в этом же здании?
– Ну да. А что?
– И кабинет у него такой же?
– Да, примерно такой же. Я не понял, к чему вы клоните?..
– И такая же хитрая комната отдыха?
– Петрович, что за дурацкие вопросы?!
– Я тут подумал… Нам же совсем не обязательно его арестовывать, тем самым грубо нарушая все законы. Нам ведь просто нужны его документально зафиксированные первичные признательные показания, чтобы взять за задницу Сенковского.
– Ага… Предлагаете пригласить Люпидадзе на ужин и угостить трепангом, приправленным скополамином?
– Хе-хе… Да нет, я думаю, он не согласится с нами ужинать. Человек-то большой, важный, занятой…
– Верно мыслите. Ужин для политика – часть производственной атрибутики. Другими словами, ужинать можно только с нужными, проверенными людьми и только по делу.
– Но никто же ведь не запрещает нам записаться на прием к этому высокоуважаемому товарищу… и побеседовать с ним на данную тему.
– Да записываться необязательно, я могу позвонить, договориться, чтобы вне очереди… – Витя
