любом состоянии проснусь, когда надо, секунда в секунду.
Ох, и тяжко мне было! Голова раскалывалась, хотелось немедленно умереть. Если разобраться: кто заставляет олигархов мешать водку с пивом?! У народа это понятно: «водка без пива – деньги на ветер». А тут что? Полный маразм…
Мать вручила мне ключи – от гаража и от машины.
– Это откуда?
– Вчера товарищ твой передал.
– Какой товарищ?
– Который тебя привез. Ты был пьян, как свинья. Теперь так всегда будет?
– Нет, мам, не всегда. Просто, понимаешь, так получилось…
– Да… Вот это ты нашел себе работенку…
Собрал все мужество в кулак, выбежал. Смотрю, прямо посреди двора, рядом с песочницей, – гараж. Новенький, стальной, крашенный в цинк. Над воротами мощный фонарь висит. На воротах – цветным мелком, откровение: «Люська – сука!!!» и двенадцать вариантов известного национального вульгаризма из трех букв.
Ну вот: уже обновили и признали в качестве неотъемлемой детали дворового инвентаря…
Весь день никуда не ездили. До обеда сидел в «службе», таращился в телевизор и боролся с тошнотой. Дважды пил аспирин. Я же спортсмен, из меня выпивоха еще тот…
Потом пришел Вольдемар и объявил:
– Можешь ехать домой. Сегодня визитов не будет. Завтра и послезавтра – выходной. Отдыхай, набирайся сил…
Ага… Значит, терзается. И никакая она не сумасшедшая, все прекрасно понимает: неудобно ей смотреть в мои невинные глазоньки после дикого родео в сорочке и чулках! Просто бабонька совсем без тормозов – малость ошизела от вседозволенности и безнаказанности…
В субботу дрых до обеда. Нет, в шесть часов подскочил, как положено, но тут же и упал. Свобода! Да здравствуют выходные. Не появился на трассе, значит, нечего докладывать, все по-старому – так мы договаривались.
Весь день валялся, смотрел телевизор, отдыхал душой – как будто вернулся из бурного моря в тихую гавань. Немного штормило после всего пережитого. Вечерком созвонился с приятелями, пошел в боулинг. Легкое светлое пиво, шары до пота, азартные вопли, потом банька – прочь токсины суровой пятницы и гнетущая аура четверга. Лепота! Чтоб мне всегда так жить…
В воскресенье в полдень позвонила секретарша Валя и попросила поработать сверхурочно. Надо подъехать часам к пяти, чтобы ориентировочно в семь вечера свозить хозяйку на какой-то банкет и потом доставить обратно. Оплата, естественно, по двойной ставке.
Ладно, сделаем… Однако это уже интересно. На «суточном» не могла прокатиться? Чует сердце – неспроста все это!
Приехал, немного посидел в «службе», когда дали команду – машину подогнал к крыльцу. Наталья села, смущенно поздоровалась, глядя в сторону. Пока в салоне свет горел, разглядел: на ней было вечернее платье – уже другое, вроде бы зеленоватого такого оттенка, поверх – накидка из пумы (а «на работу» она всегда ездит в нормальной замшевой куртке), и гарнитур попроще, судя по серьгам, сплошь изумрудный. Я только сейчас догадался: накидка, чтобы платье не помять. Если шубу надеть, даже самую легкую, все равно можно помять, а с накидкой – другое дело. Век живи, век учись. Впрочем, чего тут учиться: все равно все мои последующие женщины – жены, подруги и так далее – никогда в
Только выехали за ворота, хозяйка скомандовала:
– Останови…
Встал. Включил свет в салоне, сказала – выключи, смотреть не на что, мол… Сочувствую хлопцам из сопровождения: наверное, глядят в щелочку и переживают – чего там у них? И не выехать ведь, близко встали!
Наталья, отвернувшись к окну и теребя пальцами резинку уплотнителя, стала сбивчиво и невнятно извиняться за четверг. Очень искренне и униженно, с заметно проступающими в голосе слезливыми нотками:
– Прости… Я не хотела… Мне так стыдно… Понимаешь… Так стыдно… Я так виновата перед тобой…
Ну что ж, у меня сердце не камень. И переход на «ты» в данном случае вполне оправдан: скачки в одной сорочке и чулках на мужчине – достаточный повод для этого. Но она начальник, а я подчиненный, так что торопиться пока не буду. Мало ли какие у нее там будут перепады настроения?
– Все в порядке, забудьте об этом. Что ж я, не понимаю, что ли? Со всяким бывает…
– Да не со всяким! Я никогда себе такого не позволяла… Понимаешь…
– Да понимаю, конечно! Я на вас не в обиде…
– Ах, вот как… Я для тебя слишком старая?
– С чего это вы…
– Почему на «вы»?! Я требую!.. Нет, я прошу: когда мы одни, обращаться ко мне на «ты».
– Ну… Знаете…
– Пожалуйста!!! – Голос ее дрожал, вот-вот разрыдается. – Не отталкивай меня!!! Неужели я прошу так много?!
– Хорошо. Почту за честь.
– Что «за честь»?
– Что такая прекрасная дама позволяет мне обращаться к ней на «ты».
– О! Уже лучше. Оказывается, можешь быть галантным, когда хочешь! Ну вот и слава богу. Давай, поехали помаленьку…
Оказывается, никакого банкета не было: мы целевым назначением ехали ужинать.
Вдвоем. Она и я.
Возможно, этакий извинительный жест за родео после обеда в посольстве, возможно, нечто большее… Не думаю, однако, что она каждого обиженного ею подчиненного тащит ужинать и переходит с ним на «ты»…
Ужинали мы в небольшом уютном ресторанчике на Воробьевых горах, стилизованном под средневековый замок. Кучей никто не сидел, в двухъярусном зале с антресолями были оборудованы отдельные кабинеты, без дверей, но с увитыми живой виноградной лозой входами. Почти все кабинеты уже были заняты. Однако шумно не было, и вообще, как мне показалось, публика тут зависала сплошь из благородных семейств. Играл оркестр, ряженный в парики и камзолы, этак ненавязчиво и светло, создавая легкое радужное настроение, в центре зала журчал старинный фонтан, подсвеченный разноцветными фонариками, повсюду горели восковые свечи, неслышными тенями скользила прислуга (тоже в париках и камзолах)… Короче, здорово тут было. Не бывал я раньше в таких местах. И, наверное, нескоро еще побываю.
В кабинете, где мы были, стояли две корзины роз – «бордо» и розовые.
– Спасибо за цветы, – Наталья с улыбкой кивнула на корзины. – Вот видишь как: вроде бы мелочь, а приятно…
Не понял… Откуда что берется?! Бегло пересчитал: примерно семьдесят штук. Если даже по сотне брать, с «вечерним коэффициентом», но без ресторанной накрутки, уже получается полное разорение. Я жене своей, горячо любимой (царствие ей небесное), больше пяти штук кряду никогда не дарил, и то по великим праздникам.
Заметил, однако, лукавые искорки в глазах хозяйки и не стал ничего говорить. Разберемся как- нибудь…
Готовили тут – полный улет, лопал я за троих, чем привел Наталью в состояние полного восторга:
– Ты такой ненасытный… Такой брутальный…
Сказано это было с каким-то ненормативным подтекстом, а последнее слово я не совсем понял: раньше слышал, но как-то не обращал внимания. Надо будет в словаре посмотреть, что это такое…
А вино я не пил. Хотя Наталья нахваливала вино: халдей сказал название – не запомнил, и год – восемьдесят седьмой. То есть вину семнадцать лет, это вроде бы круто… Наталья, как совсем недавно ее
