перестал болтать ногой, слез с подоконника и озадаченно почесал затылок: – Не понял… Вы чего предлагаете?!
– А вот послушайте… – Иванов коротко, буквально в двух словах изложил посетившую его минуту назад идею.
Витя слушал с отвисшей челюстью и остекленевшим взглядом.
– Петрович… Нет, я понимаю: вы переутомились – такое напряжение…
То, что предлагал Иванов, было так просто и в то же время по-варварски чудовищно, что не укладывалось в сознании.
– Виктор Николаевич, я прекрасно отдаю себе отчет, как это все выглядит… Однако хочу напомнить вам, как поступили наши оппоненты с квартирами, где могли быть улики, и с людьми, проживающими в этих квартирах. Просто, нагло и бесцеремонно. Без каких-либо криминальных изысков.
– Но мы же не можем…
– Можем! Уверяю вас: нам понадобится всего десять минут, чтобы решить все наши проблемы.
– А если вдруг не решим? Вы представляете, как мы будем выглядеть?!
– Я отвечаю на тысячу процентов: решим! Я вас хоть раз подводил?
– Ну хорошо… Если вы так уверены… Что нам нужно?
– Для начала вызвать «дознавателя». И позвонить Косте, чтобы связался с Ростовским. Потому что сразу после этого нам надо будет работать на их поле, а Ростовский по тамошней ситуации осведомлен лучше всех.
– Да, по Ростовскому – все, игра кончилась. А вот по этому… Черт, ну просто дикость какая-то!
– Ну, что поделать: дикость – на дикость. Подобное – подобным.
– Я бы еще час назад не поверил, что когда-нибудь мне придется заниматься такими вещами! Это же ведь просто идиотия какая-то! Ну, Петрович! Ну, придумал… Хорошо. Уболтали. Вызывайте «дознавателя»…
Глава 9
Цитадель
Валера Ростовский. Я вас люблю, чего же боле?
Готовьтесь: это будет больно…
Вечером в четверг я прибыл, как и приказали, в головной офис. Мы с Сенковским обедали на крыше. В принципе по времени дня это был ужин (семь часов вечера), но коль скоро хозяин распорядился так:
– Подавайте обед…
…значит, это был обед. И неважно, что они сегодня уже обедали в посольстве, – он тут главный, ему виднее.
В процессе я подробно доложил обстановку. Видно было, что Сенковский удручен и опечален нехорошей сценой в машине… Вместе с тем мне показалось, что он очень доволен, что у нас до сих пор ничего не получилось. Он долго мялся, пытаясь сформулировать вопрос, а может, решал, стоит ли его вообще задавать, потом все-таки спросил:
– Ну а как вообще… там у вас… Что-нибудь там… Ну… А?
Занимательно… Такой умница, гигант мысли и все такое прочее, а как доходит до вот этого щекотливого момента, становится таким косноязычным, ну ни дать, ни взять – пьяный прапор на пункте боепитания!
– Что вы имеете в виду?
– Ну… Валера, ты же неглупый парень! Ты не понимаешь, что я имею в виду?!
– Могли бы и не спрашивать. Не видели, как она ко мне относится?
– Хорошо, хорошо… Гхм… Эмм… Давай – рабочий день кончился, можно маленько расслабиться…
И налил нам водки – сразу грамм по сто пятьдесят. И залпом вмазал. Я бы даже сказал – с видимым облегчением вмазал. Поэтому и сделал вывод: доволен, что у нас ничего пока не получилось. Вот ведь противоречия человека терзают – не позавидуешь.
Заметив, что я не пью, Сенковский тут же прицепился:
– Слушай, я могу тебе назвать как минимум пару сотен первых людей страны, которые готовы половину состояния отдать за право выпить со мной в интимной обстановке. И знаешь что?
– Что?
– Я не беру эти половины состояний. И почему?
– Потому что вам не надо. У вас свое есть.
– Неправильно. Человеку всегда мало, сколько бы у него не было… Просто я очень разборчив в людях и никогда не пью с кем попало.
– Я понимаю…
– Ну и в чем дело?
– Просто я за рулем…
– Что за глупости? Ты теперь можешь хоть по правительственной трассе, на двух колесах, зигзагами – никто не посмеет слова сказать. А почему?
– Потому что я работаю у вас.
– В принципе верно, но сформулировано недостаточно четко. У меня работают несколько десятков тысяч человек, это не то. Просто ты – мой человек. Разницу понял?
– Понял. Но у меня принцип: за рулем – ни грамма.
– Какой ты у нас правильный! И не отступишься?
– Нет.
– Хорошо. Уважаю принципы, – Сенковский уже начал потихоньку размякать от выпитого. – Ну, тогда давай так: домой тебя отвезут.
– Я на своей…
– Вот же вредина! Тебя отвезут домой на твоей машине! И поставят ее в гараж!
– У меня нет гаража.
– Черт… Ну ты тру-удный! Погоди… Как это – нет гаража? А где машину ставишь?
– Где и все – во дворе.
– Так… Ну, это не проблема… – Сенковский позвонил, тотчас же влетел секретарь с сиюминутной боеготовностью во взоре.
– Видишь этого типа?
– Вижу.
– Через три часа у него возле дома должен быть гараж. Вопросы?
Я думал, секретарь – на вид очень смышленый парнишка – начнет «отмазки» лепить: поздно, все уже по домам, вопрос можно решить только завтра…
– Все понял, сделаем. Разрешите выполнять?
– Вперед! – Сенковский налил водки и выжидающе уставился на меня: – Ну?
Секретарь кивнул и испарился. Я поднял рюмку. А куда деваться?
– Ну, поехали…
Никуда мы не поехали, а просто нализались до поросячьего визга. Общались и пили, пили и общались. Мир, дружба, «РОСГАЗ». Потом еще пили густой темный портер – представляете, после водки?! Кто-то воблу принес, уже и не помню, откуда… Сенковский что-то с надрывом живописал, но все не по теме, а в общем. Между делом какой-то странный совет дал:
– Будешь компилировать сонет, не бери у французов и уж тем более у Петрарки. Она все эти «канцоньере» и «…луч Феба золотил холодный мрамор статуй…» наизусть знает. Лучше сам попробуй. Пусть будет коряво, зато свежо…
Черт-те что. Ничего не понял… Единственно, сделал вывод: переживает он очень, что у них с женой все вот так нехорошо. А почему «вот так» – не сказал. Стойкий ленинец…
Домой меня отвезли на моей машине, как и обещали. Зашел сам, доложил по форме: прибыл, мол… и тут же отключился.
Вообще, удивительно: товарищ на вид очень даже средних кондиций, я его одним ударом убью… А пьет, как артиллерийская лошадь. Крепкий тип, двужильный…
Утром вскочил в шесть часов – бегать. Армейский рефлекс работает: если «завел» свои биочасы, в
