жарила, парила, пекла.
Стол был накрыт на две персоны. Хозяйка взглянула на себя в зеркало и бросилась переодеваться.
В это же время Новосельцев шел по улице, разглядывая номера домов. Отыскав нужный дом, он вошел в подъезд.
Выйдя из лифта, остановился перед квартирой № 87. В руках у Анатолия Ефремовича находилась коробка конфет. Новосельцев позвонил в дверь. Полуодетая Калугина подбежала к двери и посмотрела в глазок. Отперла замок, а сама метнулась в ванную комнату. На пороге ванной она крикнула:
– Входите, открыто! – И быстро захлопнула за собой дверь.
Новосельцев вошел в прихожую и огляделся. Видно было, что он здесь впервые.
– Анатолий Ефремович, это вы? – послышался из ванной голос Людмилы Прокофьевны.
– Это я!
– Раздевайтесь и проходите в комнату! – любезно пригласил Новосельцева голос хозяйки. – Я сейчас!
Новосельцев снял пальто, повесил его и прошел в комнату. И принялся разглядывать жилье начальницы.
– Присаживайтесь, я сейчас! – невидимая Калугина продолжала руководить гостем.
– Вы не беспокойтесь, Людмила Прокофьевна, – сказал, усаживаясь в кресло, Новосельцев.
– Чувствуйте себя как дома. Я уже скоро.
И действительно, через несколько мгновений отворилась дверь и на пороге появилась Калугина.
Новосельцев вскочил и замер.
Людмилу Прокофьевну невозможно было узнать. Уроки Верочки не пропали даром. Калугина причесалась у модного парикмахера, на ней платье с блестками и «шузы» на высоком каблуке и с перепонкой. Калугина чувствовала себя неловко и, хоть явно похорошела, от этой неловкости, от того, что на ней все новое и непривычное, выглядела чуточку нелепой.
– Что же вы молчите? Мне это не идет? Мне не надо было всего этого надевать? – волновалась Людмила Прокофьевна. – Я выгляжу смешной, да? Ну, скажите что-нибудь! Если это безвкусно, я могу переодеться. Я, конечно, не умею всего этого носить... и прическа ужасная, верно?
Обалдевший Новосельцев наконец-то заговорил:
– Людмила Прокофьевна, вы красавица!
– Вам правда нравится? – Калугина была смущена, и это смущение ей шло.
– Очень! – искренне воскликнул Анатолий Ефремович.
Калугина, все еще смущаясь, подошла к столу:
– Садитесь, Анатолий Ефремович, будем ужинать!
Новосельцев тоже очень стеснялся.
– Большое спасибо... – Он подождал, пока села Калугина, и тоже опустился на стул. – Можно вам налить вина?
– Можно. Большое спасибо.
Новосельцев открыл бутылку и разлил вино по бокалам.
– За что будем пить? – спросил он и сам придумал: – Чтобы все были здоровы!
– Да, это прекрасный тост! – проникновенно согласилась Калугина.
Новосельцев и Калугина пригубили бокалы.
– Вы возьмите вот эту рыбу, она очень вкусная, – предложила Людмила Прокофьевна.
– Большое спасибо.
– И салат попробуйте!
– Большое спасибо, – изблагодарился гость. – А вам положить?
– Большое спасибо, – теперь настала очередь Калугиной благодарить гостя.
– Рыбу? – угощал Новосельцев.
– Спасибо.
– И салат?
– Спасибо большое!
Хозяйка и гость взглянули друг на друга и засмеялись.
Новосельцев осмелел:
– Вы знаете, Людмила Прокофьевна, я записался к вам на прием. На эту среду все было занято, и Верочка записала меня на следующую.
– А зачем?
– По личному делу.
– Но зачем же ждать следующей среды, мы можем решить этот вопрос сейчас, – преодолевая служебную интонацию, гостеприимно сказала Калугина.
– Вы так думаете? – Новосельцев был не уверен в этом.
– Я в этом убеждена. – Калугиной было нелегко избавиться от директорской безапелляционности.
– Видите ли, я, когда к вам шел, я думал о том, что мне надо с вами серьезно поговорить... но только вот не знаю, с чего начать?
– Начните с главного, – улыбнулась Людмила Прокофьевна.
Новосельцев опустил глаза:
– У меня к вам предложение...
– Рационализаторское? – полюбопытствовала Калугина.
– В некотором роде... – неопределенно промямлил Анатолий Ефремович.
Но тут зазвонил телефон. Калугина дотянулась до соседнего столика, где стоял аппарат, и сняла трубку:
– Алло!
Звонили из квартиры Новосельцева.
– Позовите, пожалуйста, папу... его зовут Анатолий Ефремович, – сказал Вова, перемазанный зеленой краской.
– Анатолий Ефремович, это вас! – удивилась Людмила Прокофьевна и передала трубку.
– Понимаете, у меня дети остались сегодня одни. Бабушка заболела, и Ксана, это моя сестра, забрала бабушку к себе, – оправдывался Новосельцев. – И я оставил детям ваш телефон, на всякий случай. Понимаете, они одни... Вообще-то у меня дети очень спокойные... вы не сердитесь?
– Что вы!
– Вова, это ты? Что случилось? – спросил в трубку Новосельцев.
На другом конце провода зеленый Вова бодро ответил:
– Папа, у нас краски не хватило.
Рядом вертелся младший, тоже порядком перепачканный.
– Какой краски? Зачем ты выходил на балкон?.. – Новосельцев виновато покосился на Калугину. – Я приду и отмою. Немедленно ложитесь спать! Слышите, немедленно!
Новосельцев повесил трубку.
– Что произошло?
Новосельцев старался быть невозмутимым.
– Ничего особенного. У них краска кончилась. Спрашивают, нет ли еще баночки...
– Какая краска?
– Зеленая. Я ее купил, чтобы подновить перила на балконе. Они ее нашли и покрасили в кухне дверь. Правда, на всю дверь у них краски не хватило...
Калугина рассмеялась.
– Вообще-то они воспитанные, тихие, – уверил ее Новосельцев. – На чем мы с вами остановились?
– Вы хотели мне сделать какое-то предложение, – напомнила Калугина.
– Да, да, разумеется... конечно... только не знаю, как вам сказать, как вы ко всему этому отнесетесь?
– Не томите, говорите скорее, а то я начинаю волноваться.
– Я тоже очень волнуюсь. У вас нет минеральной воды?
– Вот лимонад.
